Исследователи рабочего движения, горы книг о рабочем движении, написанных до того заумно, что самим рабочим не под силу в них разобраться, конференции, дискуссии, круглые столы и все такое прочее. А что в результате? В результате рабочие сидят в дерьме еще глубже, чем раньше. Потому что всем наплевать на то, как и чем живет рабочий; каждый заботится только о себе, и мы — лишь трамплин для их прыжка. Пришла пора ясных и понятных слов, и все должны говорить так, чтобы было ясно и понятно. Хватит речей с двойным смыслом. Кто говорит сложным языком, пусть катится к чертовой матери, кем бы он там ни был: депутатом, президентом, адвокатом, ученым, профсоюзником… Долой кастовый буржуазный язык, долой болтовню, мы требуем конкретных дел. Слово должно быть предоставлено настоящим рабочим, из тех, что с утра до вечера надрываются на производстве. Только они в состоянии по-настоящему рассказать о проблемах рабочего класса. А кто не держал в руках мотыги и молота — не разберется, хоть убейся, в истинных проблемах труженика.
Каждый имеет право говорить о своих проблемах, даже тот, у кого нет ни диплома, ни аттестата, ни прочей такой бодяги. Пусть все и говорят, хоть с ошибками, хоть с ругательствами, хоть на диалекте — главное, чтобы твой голос прозвучал и был услышан, особенно когда речь идет о твоих же проблемах. Но сегодня, если человек недостаточно образован и вдобавок не пишет, то говорить о своих проблемах ему стыдно и боязно; в то же время образованный и пишущий человек присваивает себе право писать от имени других.
Дела рабочих все хуже и хуже. На заводах нас эксплуатируют, отравляют, убивают и, словно этого мало, выгоняют, вышвыривают на улицу, когда и как хотят. От нас непрерывно требуют жертвенных усилий, хотя мы и без того постоянно чем-нибудь жертвуем. Мы от рождения обречены на жертвы. О нашем существовании вспоминают, лишь когда требуется «собрать все силы» — это единственное выражение, с которым они обращаются к нам. К тому же мы сами никогда не доводим до конца свою борьбу с правительствами и голодаем, когда им заблагорассудится. Какие же мы рабочие, если не имеем права называться рабочими в полном смысле этого слова! И ремесленниками нас не назовешь, ведь мы ничего толком не умеем сделать. Мы роботы, обезьяны, машины. Можно ли назвать рабочим человека, который, стоя у станка, производит на протяжении двадцати лет одну и ту же деталь? Мы попросту рабы, лодки без руля и без ветрил. Даже ИКП с профсоюзом не решаются сказать нам всю правду о нас самих. О том, что рабочая женщина позволяет эксплуатировать себя на производстве как лошадь, но в итоге приобретает шубу за 10 миллионов лир; что ее муж, тоже рабочий, преподносит ей в подарок брильянтовое кольцо за два миллиона (в то самое время, когда существуют миллионы безработных и совершается несчетное количество убийств и самоубийств от отчаяния и нищеты); что рабочий наизусть знает, о чем пишут в спортивной газете, но понятия не имеет о смысле партийного символа, за который голосует, да и о своем кандидате тоже. Мы здесь, на Юге, все плачем, жалуемся, но до сих пор ничего не поняли. У нас же есть море — так давайте его использовать; у нас земля — так давайте возьмемся за землю; у нас солнце — значит, и о нем следует подумать; у нас овощи, фрукты и так далее, и так далее…