Африкан приостановил свою плавную речь и поднёс чашку к губам, а Выверзнев, воспользовавшись такой оказией, оглядел исподтишка собравшихся. Панкрата крутила судорога. Был он, во-первых, не согласен, во-вторых, разобижен. Остальные тихо качали головами — то ли дивясь мудрости протопарторга, то ли наоборот. Большеглазая Ника смирно сидела в дальнем конце стола и восторженно пялилась на Африкана… Этакий тополёк в красной косынке…
Наконец чашка звучно коснулась блюдца.
— Вот глядите вы все на меня и думаете… — со вздохом продолжал Африкан. — И чего, дескать, ради этот старый хрен границу переходил? По воде, аки посуху… Не сиделось ему в Лыцке!..
После таких слов головами качать вмиг перестали. Панкрата — и того слегка отпустило… Судя по всему, с предисловием протопарторг покончил. Сдвинул сурово лохматые пегие брови, упёр бороду в грудь и вновь надолго задумался.
— Суета, суета… — молвил он, вскидывая многомудрые, исполненные глубокой скорби глаза. — А того не помним, что, не будь рядом православного социалистического Лыцка — прихлопнул бы Глеб Портнягин подполье — ровно муху… ан боязно!.. Знает, поганец, что вдоль границы дождевальные установки «Фрегат» наготове… Как пройдут, орошая святой водой, — мало не покажется! Потому он и НАТО науськивает… Да кто это меня там всю дорогу за рясу дёргает?!
Все вздрогнули и диковато переглянулись. Мысль о том, что кто-то из присутствующих мог залезть под стол и подёргать за край рясы Африкана, не укладывалась в головах. Протопарторг нахмурился, с кряхтеньем запустил руку под сахарно-белые висячие складки скатерти и, к изумлению присутствующих, извлёк за шкирку крупного домового дымчатой масти.
— Ба! — сказал он грозно и насмешливо. — Анчутка? Ты, брат, откуда?..
— А он… А она… — вцепившись коготками в рясу и тыча пальчиком то в Нику, то в Аристарха, домовичок принялся упоённо закладывать всех подряд. — Панталончики сплела — кружевные!.. А вот он святой водой брызгать хотел!..
— Ай-яй-яй-яй-яй… — огорчился Африкан. — Нехорошо… Нехорошо Божью тварь мучить… — он оглядел сходку. Один лишь Клим Изузов догадался скроить умильную физию, отчего окончательно стал похож на подсвинка. Остальные глядели на дымчатую нечисть с оторопелой брезгливостью. Старейший подпольщик Маркел Сотов отпрянул и занёс троеперстие, явно собираясь перекрестить домовичка, но столкнулся со взглядом протопарторга — и троеперстие увяло, скукожилось, уползло под стол…
— Эт-то ещё что за чистоплюйство?! — прикрикнул Африкан на всех сразу. — Вы где? В Лыцке или в Баклужино?.. Пусть она нечистая, а всё же сила!.. Ишь, скосоротились! Вот придёте к власти — тогда и кривитесь — сколько влезет!.. А пока что нам любой союзник сгодится — чистый, нечистый…