Зилла смутно отдавала себе отчет в том, что откровенно любуется Грили. Однажды Куэйл бегло набросал его словесный портрет и рассказал кое-что о его жизни, немного, но вполне достаточно, чтобы составить о нем представление. На свете не существовало ничего, что могло бы внушить ему страх. «Может быть, я думаю о нем только потому, что он похож на моего мужа этой своей безрассудной смелостью», — подумала Зилла. «Только не надо пытаться себя анализировать, — прервала она себя. — Никакого самокопания! Иначе так недолго нажить комплекс неполноценности».
Она снова присела перед зеркалом, подперев голову руками. Вот было бы чудесно, если бы можно было себя загипнотизировать, убежать от этой жизни и скрыться, найдя уголок для отдыха.
Она мысленно вернулась к счастливым дням после замужества, вспомнила медовый месяц в Париже и последующие годы.
Вспомнила день, когда вдруг обнаружила, что профессия инженера была для ее мужа лишь прикрытием, а на самом деле он был агентом Куэйла. Вспомнила все их совместные путешествия и корабли, на которых довелось плавать. Вспомнила она и Марокко и вдруг разрыдалась, закрыв лицо ладонями.
Внезапно зазвонил телефон. Зилла вскочила и подбежала к аппарату. Она присела перед телефоном и, вновь овладевая собой, взяла трубку и произнесла отрешенным голосом:
— Да… Кто это говорит?
Ей ответил громкий, веселый и звучный голос, сообщивший о том, что звонит ей не кто иной, как сам Фоуден.
IV
Танжер сидела за секретером в глубине комнаты, когда вошел Феллс. Она посмотрела на него из-за плеча и улыбнулась. Он тут же ощутил непередаваемое чувство счастья и благополучия, которое охватывало его всегда при виде этой прекрасной женщины. На ней было шерстяное платье кораллово-красного цвета и в тон ему туфли с пряжками.
Феллс в очередной раз подумал, что в мире нет другой женщины, которая внушала бы ему чувство радости и одновременно душевного равновесия. В его глазах она воплощала идеал, к которому он стремился большую часть своей жизни. Она соединяла в себе красоту с добротой.
Она поднялась и подошла к нему, протягивая руку:
— Как поживаете, Хьюберт? Присаживайтесь и возьмите сигарету. Представьте, могу даже предложить вам виски с содовой. По-моему, это именно то, чего может пожелать мужчина в такое время.
— Благодарю вас, — сказал Феллс.
Ему не хотелось говорить. Хотелось тихо сидеть, наслаждаясь своим счастьем. И в тоже время он осознавал, что это для него невозможно. Нужно было принять решение. По опыту он знал, что принимать решение, как правило, тяжело и неприятно. «Вот бы хоть раз в жизни принять какое-нибудь приятное решение!» — подумал он.