«Давай, и ты перекинься, — услышала Олянка голос в своей голове. — Только одёжу сперва сними».
Видя её изумление, Куница фыркнула. Посредством всё той же мыслеречи она объяснила, что Марушины псы в зверином облике переговариваются вот так: не приспособлены волчьи глотки издавать звуки человеческого языка.
Поёживаясь, Олянка разделась. Растопыренные пальцы в нерешительности царапали когтями землю... Один переворот через голову — и они станут лапами. Сердце леденело, боясь увидеть своего зверя. Олянку терзал странный страх: а если она не сможет стать снова человеком? Разум понимал, что всегда можно перекувырнуться обратно: ведь Куница много раз это делала, да и другие оборотни, наверно, тоже, но страх этот не поддавался доводам рассудка. Он просто дрожал шерстяным комком под рёбрами.
Куница между тем свернулась пушистым клубком и опять зевнула во всю пасть. Её челюсти с клацаньем сомкнулись.
«Ну, ты как хочешь, а я — спать».
Собравшись с духом, Олянка всё же сделала наконец переворот вперёд через голову. Она долго не открывала боязливо зажмуренные глаза, но не будешь же вечно держать их закрытыми! Так и есть, лапы... Шерсть — иссиня-чёрная, как её волосы, огромный мохнатый хвост. Стоять на четырёх конечностях было на удивление удобно — совсем не так, как человеку на четвереньках. Олянка двинула тазом из стороны в сторону, переступая задними лапами. Хвост тоже двигался, двигались и уши. Слышали они неизмеримо больше, чем раньше: где-то упал с еловой лапы снег, где-то птица вспорхнула... А у спящей Куницы побуркивало в животе: её нутро переваривало мясо.
Прислушиваясь к ощущениям, Олянка улеглась. Тело само знало, как надо расположиться, и у неё получился такой же пушистый, укрытый хвостом клубок, как и у Куницы. Сейчас от сна она не хотела ничего — ни встреч, ни чувств, ни видений. Просто закрыть глаза, а через мгновение открыть их уже после заката, когда настанет удобный для путешествия сумрак. Ни одну живую душу она не желала пускать в черноту своего черепа. Пусть там будет просто тихо, пусто и темно.
Вышло так, как Олянка и хотела. Мгновение черноты — и её разбудила возня Куницы, которая в зверином облике подкреплялась на дорожку остатками мяса.
«Присоединяйся, — отправила она Олянке мыслеречь. — Путь предстоит долгий».
Мощные челюсти оборотня легко ломали рёбра лесной козочки, и грудная клетка оказалась вмиг вскрыта. Вдвоём они прикончили косулю. Осталось только осердие, шкура, кости да копыта. Печёнку Куница решила не оставлять падальщикам и, давясь сытой отрыжкой, сожрала сама. Кишками она побрезговала, сердце и лёгкие оставила Олянке. Облизывая длинным розовым языком окровавленную морду, она улеглась на бок и вытянула лапы.