Теперь в хлебных магазинах и весов нет, спроси любого человека, сколько килограммов хлеба несет в сумке, только плечами пожмет: кто его знает?
Болезнь матери изменила характер Семена. Общительный и неугомонный до этого, он стал тихим и замкнутым. Стал чураться сверстников, после школы уже не бегал по улице.. Седая тетка-доктор, с папироской в прокуренных пальцах, сказала ему, когда мать выписывали из больницы:
— Ты убирай хлеб со стола, пусть он не лежит у вас в доме на виду. И вообще старайся с матерью разговаривать о чем-нибудь хорошем, не расстраивай ее.
Доктор не знала, какую тяжелую ношу взвалила ему на плечи: разговаривать о хорошем. Он вообще до этого не разговаривал с матерью; спрашивал — она отвечала, она спрашивала — он отвечал.
— У нас дома сухарей два мешка, она насушила. Куда их девать?
— Их надо убрать, — сказала доктор, — их не должно быть в доме.
Он не спросил — куда убрать? Ночью перенес мешки в сарай и заложил дровами.
Мать до болезни работала приемщицей в швейном ателье, после больницы ей дали инвалидность и назначили небольшую пенсию. Семен тоже получал пенсию за отца, и они могли бы жить на эти две пенсии. Но другая врач, из диспансера, куда мать ходила лечиться, вызвала Семена и сказала:
— Ей надо работать. Подыщи матери такое дело, чтобы она не входила в прямой контакт с людьми. Походи по артелям, может быть, найдешь надомную работу.
Он не знал, что можно было ответить этой докторше: «Вы — лечебное учреждение, раз знаете, что ей надо работать в каком-то особенном месте, вот и помогите трудоустроиться».
Ему было двенадцать лет, и он о многом в жизни не имел понятия. Не знал, о чем таком хорошем можно разговаривать с матерью и что это такое — входить в прямой контакт с людьми? Первое объявление, которое ему встретилось, висело на дверях прачечной: «Требуется приемщица». Он зашел туда и, удивив молодую женщину в синем халате, спросил:
— Как записать мать в приемщицы?
— А почему она сама не явилась?
— Ей нельзя входить в прямой контакт с людьми.
— А как же она белье принимать будет? Его же люди сдают.
Женщина в синем халате уже закончила свою работу, сидела за столиком среди узлов с бельем и пила чай. Налила и ему в кружку, положила сверху полбублика. Он присел за столик, женщина была добрая, но, главное, незнакомая, с чужой улицы, и он рассказал ей всю правду.
— Пусть приходит, — сказала она, — оформят, никто на эту работу не идет. Только пусть помалкивает про свою болезнь. Да и не болезнь это. Это знаешь что? Страх. Так бывает. И у меня было. Под машину попала, сознание потеряла, а не испугалась. Потом, в больнице, вспомнила, и такой страх напал — в глазах темно. Ведь совсем могла жизни лишиться. И у твоей матери так: когда голодала, не боялась, терпела, а потом уже испугалась…