— Наведывает. Мы с ей молоко кислое по-старинному едим. Она из парника огурец принесет, мы его покрошим и едим из одной миски.
— Антонида не ревнует?
— Доверяет. — Кудря через плечо глянул на свой дом, где была в это время его Антонида, и, понизив голос, сообщил: — Мы с Антонидой дом и деньги Геранихе отписали. Когда помрем, все ее будет.
— И много денег?
Кудря засмущался, опустил голову.
— Антонида не велит сказывать.
Это же надо так прожить жизнь в послушании и согласии со своей Антонидой! Грех у такого человека выпытывать тайны, да как устоишь?
— Скажи, Максим Степанович, про Лизавету тебе ничего не говорили?
Кудря от радости, что на этот вопрос у него от Антониды запрета нет, заерзал на скамейке.
— А че про Лизку говорить? Лизка сама до нас бегает. И Сашка ейный забегает.
«Ейный». У Полины Ивановны сердце как кто дернул. Значит, уже и нет никакой тайны, все село знает. Может, как раз эту тайну от нее, сговорившись, и охраняют. Ну уж раз начала, надо до конца допрос доводить.
— Что же Сашка, жениться на Лизавете собрался?
Кудря посерьезнел, поджал губы и глубокомысленно поглядел вверх.
— Жениться, считаю, ему рановато. В армию не пошел, отсрочку дали, а служить-то надо. Опять же профессии, чтоб семью кормить, нет.
— Лизавета прокормит.
— И-и-и! — Кудря укоризненно поглядел на Полину Ивановну. — Ты чтой-то на Сашку сердитая. Он парень хороший. Он четвертым едоком у Лизаветы не будет.
— Я на Лизку сердитая. Беды ей мало в жизни было. Еще одну на свою голову готовит.
— Беды хватанула. Так что ж, в той беде ей всю жизнь и сидеть? Выбираться надо из беды. Годы ее молодые, силы есть, выберется.
— Ох, Кудря… Это у Сашки годы молодые. На пять лет помладше Лизки. А у нее двое детей. Где это видано, чтобы из такой ситуации хорошее что вышло.
Кудря молчал. Глядел прямо перед собой светлыми, выцветшими глазками и молчал.
— То-то же, — сказала Полина Ивановна, — вам интерес, а девка в такую яму попадет, что никто ее оттуда не вытащит. Поговори с Лизаветой, останови. Геранихе скажи, чтоб не лезла, не мутила. Чувствую, это от нее Лизке поддержка идет. Объясни Лизке, что Гераниха для нее не пример. Детей у нее не было, другой с нее и спрос.
— Гераниха не пример, — согласился Кудря, — только ее ли вина, что в жизни счастья не выпало? Пожалеть бы тебе Гераниху, а не корить ейным же горем.
— Каким горем, Кудря? Она свою жизнь сама раскидала: то один у нее, то другой. Она, считай, свое счастье проплясала, с чужими мужиками его и потоптала.
— В том-то и дело, что с чужими. — Кудря говорил тихо, не глядя на Полину Ивановну. — Кабы свой был, так чужих и не было бы. Ейное горе это, а не упрек, что своего не встретила.