Ефремов, кажется, мысленно плюнул, но с моими доводами все же согласился.
Ну, а в начале шестьдесят восьмого года текст меморандума о целительстве был написан и подтвержден всеми причастными. Естественно, он существовал только в электронном виде.
И, значит, в самом начале шестьдесят девятого года мне пришлось позвонить Ефремову.
- Иван Антонович, у нас с вами еще один пациент «сверху». Впрочем, такой, за которого я бы взялся и без руководящих указаний.
- И кто именно?
- Не по телефону. Если вы не против, буду у вас часа через полтора, потом поедем к нему, по дороге и поговорим.
- Янгель? - переспросил Ефремов, когда мы с ним выехали на Ленинский проспект. - Вроде фамилия знакомая, но кто это, сказать не могу.
- Конструктор ракетной техники. В основном военной, здесь вы про него ничего слышать не могли, только если читали в моих материалах.
- И что с ним?
- Лежит в ЦКБ с инфарктом, причем вторым и довольно тяжелым. Этот он переживет, и даже следующий тоже, умрет в семьдесят первом году. Рано, несколько дней не доживет до шестидесятилетия.
- Что же вы пораньше-то не спохватились?
- Я ведь не господь бог, всего и сразу не помню. К тому же как вы это себе представляете - приезжает к нему какая-то мутная личность и начинает вещать, что может его исцелить от всего и разом? Тут хоть сверху поступило недвусмысленное распоряжение, лишних вопросов не будет.
Когда мы приехали, Янгель спал, напичканный снотворными. Персонал был предупрежден, и нам не мешали. Впрочем, я смог очень немного. Пациент оказался никаким для Антонова и седьмым для меня, то есть я за получасовой сеанс сумел только слегка ускорить заживление пораженного участка на сердце. От попытки совместного с Антоновым воздействия, после которой Янгель мог стать «десятым», мы с духовным братом отказались сразу. Не успел бы этот пациент никем стать, кроме покойника, он и так еле жив. И в будущем перспективы тоже не очень. С таким сердцем риск все равно останется слишком велик, а на «седьмого» мое воздействие весьма ограничено. Ну придет в себя он чуть побыстрее и сердцу стает чуть получше, вот все. Или рискнуть месяца через два-три, когда Янгель уже более или менее оклемается?
- Пусть Шелепин решает, - предложил Антонов.
- Ладно, доложу, но, пожалуй, Брежневу. Он же давал задание, а не Шурик.
- Значит, так, - сказал Леонид Ильич после примерно пятиминутного раздумья. - Сколько тебе потребуется обычных, слабых, но безопасных сеансов?
- Два или три, следующие уже практически ничего не дадут, во всяком случае в течение полугода.