– М-м… м-мы… м-мы… – заикался я.
– Начни с гласной, – посоветовала Нандина, на секунду выйдя из образа.
– А можно… пригласить тебя… на вечер? – выговорил я.
– Конечно! Я ужасно рада! – с наигранным восторгом ответила сестра. – А ты умеешь танцевать?
– Умею.
– Я просто обожаю танцы. В смысле, быстрые. Хочу оторваться!
– С быстрым танцем я знаком.
Я не врал. Нандина меня обучила. Хотя ее собственное отрочество удачным не назовешь (даже без каблуков росту в ней было почти шесть футов, и до самого выпускного класса ее ни разу не пригласили на школьный вечер), сестра натаскала меня на сносные танцевальные па. Она показала, как закусить нижнюю губу, словно я захвачен ритмом «Врубай на всю катушку», и подсказала, как держать правую увечную руку, чтобы та напоминала победно реющий стяг, а не перебитое крыло. Мне повезло, что в обнимку уже никто не танцевал. Не было нужды вести партнершу и все такое.
Тебе, сказала сестра, надо избегать слов на «м» и «п». А то ты как нарочно громоздишь целую кучу всех этих «можно» и «пожалуйста».
– М-может, это случайно, – ответил я. (Почти без запинки, поскольку Нандина уже вышла из роли моей пассии.)
– Видишь, о чем я? А ведь мог начать со слова «наверное».
Кстати, Тиффи отвергла мое приглашение. Мол, она уже приглашена. Но все равно – Нандина-то искренне пыталась мне помочь.
Выше слово «изъяны» я употребил опрометчиво. Вернее сказать «отличия». Ей-богу, я вовсе не ущербный.
Пусть я отличаюсь от всех прочих, но это не означает, что я неудачник. Я так считаю. Или же вот как: я обделен удачей, но не счастьем. Так, пожалуй, ближе к истине.
Иногда я думаю, что мне повезло меньше других, но я гораздо счастливее.
Хотя, может, я себя обманываю, поскольку, наверное, всякий считает, что наделен особым правом на счастье.
Странность в том, что увечен я, сколько себя помню, однако во мне живет ощущение, будто я точно такой же, как все другие. Вот разглядываю себя сквозь витрины своих глаз, и видятся мне прямая спина, не скособоченная шея и одинаковой толщины руки. А в реальности я волочу правую ногу, от ступни до колена бесчувственную, и для равновесия кренюсь влево, отчего у меня искривлен позвоночник. Когда сижу, вроде ничего не заметно, но только встану – и нате вам.
У меня есть трость, да я вечно ее теряю. Я приучал свою правую руку свободно висеть вдоль тела, но она упрямо сгибается в локте, а кисть скрючивается, как у паралитика. Может, я и есть паралитик, не знаю. До двух лет я был абсолютно нормальным, а потом заболел гриппом. И с тех пор уже не был нормальным.