– кляузничала какая-то птаха, а прыскавшие в траве букашки создавали шумовой фон, который заметишь, если только специально прислушаешься.
Заломило поясницу, но так всегда бывало при ходьбе, а потому я не обратил внимания на боль. И даже прибавил шагу, ибо за плавным изгибом дороги должен был открыться мой дом. Вехой этого поворота служило дерево, породу которого я не знал. На нем всегда распускались розовые цветки, этакие огромные и мясистые, а нынче оно цвело так обильно, что я глубоко вдохнул, готовясь уловить сильный аромат. Однако цветками не пахло. Но как будто чуть-чуть повеяло изопропиловым спиртом и легким запахом мыла. Именно так всегда пахло от Дороти.
Затем я обогнул поворот и увидел ее на тротуаре.
Нас разделяло футов десять, она стояла спиной ко мне и разглядывала наш дом, но, заслышав мои шаги, обернулась. На ней были ее всегдашние широкие черные брюки и серая рубашка. В наступающих сумерках цвета эти чуть расплывались, но сама она была стопроцентно плотской, ну вот как мы с вами, и даже почему-то казалась еще реальнее – твердая, крепкая, непрозрачная. Я уже подзабыл ее непослушный темный вихор на макушке. И ее манеру по-утиному слегка крениться назад.
Чуть вздернув подбородок, она смотрела на меня в упор. Я остановился перед ней. Глубоко вдохнул. Я уж думал, что больше никогда не учую эту восхитительную смесь изопропилового спирта и простого мыла.
– Дороти, – позвал я. Не знаю, вслух ли. Может, просто окликнул ее в недрах своей души. – Душа моя. Единственная моя, неповторимая Дороти.
– Привет, Аарон, – ответила она.
Еще секунду смотрела на меня, потом развернулась и пошла прочь. Ощущения, что она меня покидает, не возникло. Почему-то я знал, что она побыла сколько могла и непременно еще вернется. И потому стоял и глядел ей вслед, не пытаясь догнать. Она дошла до конца квартала, свернула направо к Хоторну и скрылась из виду.
А я зашагал обратно. На дом я даже не взглянул. Что мне до него? В этаком трансе, я шел осторожно, еле-еле, словно был сосудом, до краев наполненным Дороти, и ужасно боялся ее расплескать.
Я ждал. Ждал.
Я был начеку и дни напролет ждал ее возвращения.
Поскольку я увидел ее на нашей улице, я решил, что, скорее всего, там она и появится вновь. Если честно, я всячески крыл себя за то, что не удосужился прийти туда раньше. Неужели все это время она бродила по Румор-роуд, гадая, куда я подевался? Я терзался мыслью об упущенных возможностях нашей встречи.
Оказалось, днем наш маленький дом сродни Центральному вокзалу. Туда-сюда сновали рабочие, грохотали молотки, визжали электроинструменты. Я вконец растерялся – никто из мастеровых меня не знал. Когда сквозь сетчатую дверь я разглядывал свой новый пол цвета жженого сахара, какой-то парень в бандане спросил, чего мне тут надо. Я назвался, и меня тотчас окружили работяги. Не угодно ли осмотреть дом? Не желаете взглянуть на веранду? Гила на месте не было, но рабочие явно знали мою историю. Все со мной говорили почтительно, как гости на похоронах. Из-за этого я себя чувствовал стариком, хотя мы были примерно одного возраста.