История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней (Ру) - страница 59

Шло чрезвычайно интенсивное смешение народов как следствие депортаций, без которых персы не обходились: жителей Барки из Ливии переселили в Бактрию, пеонийцев из Фракии — в Азию, милетцев — в Сузиану (Геродот, IV, 204; V, 12; VI, 20)... Его усугубляла иммиграция, как добровольная (наёмники, купцы, авантюристы), так и вынужденная (работники на имперских стройках). Народы, недавно изолированные друг от друга, внезапно оказывались в контакте меж собой. Из неиранцев в империи мы лучше всех знаем греков и евреев, но были и другие — так, по-прежнему везде встречались арамейцы. Некоторые занимали высокие посты, в том числе на личной службе Царю царей. Из этой массы, в основном безымянной, выделяются некоторые люди. Среди греков упомянем Скилака, моряка, которого мы уже встречали; Ктесия, историка, который семнадцать лет служил врачом при дворе Артаксеркса; Тимократа Родосского, направленного Персией послом в Спарту; скульптора Телефана, которого упоминает Плиний и который якобы работал при Дарий и Ксерксе; наконец, Фемистокла, который так упорно боролся с персами, который был одним из виновников их поражения при Саламине и который, изгнанный из Афин в 465 г. до н. э., нашёл убежище у Артаксеркса I, оказавшегося незлопамятным и осыпавшего его милостями (Плутарх, «Фемистокл», 28). Эллинские переселенцы жили в Сузиане — это милетцы, о которых говорит Геродот; другая колония была близ Термеза на Оксе. Войска Александра будут удивляться — и негодовать, — повсюду наталкиваясь на соплеменников. Последние проторили дорогу для его побед, для эллинизации последних веков до нашей эры. Среди евреев очень хорошо известны Эсфирь и Мардохей; знакомы нам также трогательная Сара, которая жила в Экбатанах и у которой бывал Товия, потом женившийся на ней; Неемия, виночерпий Артаксеркса I, занимавший этот пост с 445 г. до н. э.; Даниил, действовавший ещё в Вавилоне, который, как говорили, был одним из трёх высших сановников, которым «давали отчёт» сатрапы (Дан. 6:2), и три его собрата, находившиеся в великой милости при дворе. Через их посредство иранская культура существенно повлияла на библейское мышление. У каждого из них в Библии будет своя книга.

Большая терпимость и сравнительная свобода, какой пользовались провинции, пусть не обходилось и без приступов фанатизма, создают для нас лучезарный образ Персидского царства, особенно в сравнении с тем, какой оставила Ассирия. Достаточно внимательно рассмотреть рельефы: там нет ни одной батальной сцены, ни одного изображения резни, какие так любила Ниневия, напротив, несмотря на заботу о декоруме, во всём видны мягкость, непринуждённость, почти что нежность. Скульптуры не лгут. Приятно замечать гуманность монархов, гостеприимство, учтивость, опрятность, умеренность народа; физическое и нравственное воспитание детей здесь единодушно хвалили, от Платона, который говорил об этом со слухов, до Ксенофонта («Киропедия», I, 2) и Геродота (I, 136), которые были очевидцами. Женщины пользовались большой свободой, уважением и имели высокий социальный статус. Некоторые обычаи, разумеется, шокируют, как практика кровосмешения, внедрение которой Геродот приписал Камбису, женатому на двух своих сёстрах, но которая, должно быть, возникла раньше и существовала веками, коль скоро её настоятельно рекомендовал маздеизм. Похоже, внешние наблюдатели не поняли, что эта практика была некоторым образом законной: Плутарх как о курьёзе рассказывает о любовной страсти Артаксеркса II к его дочери Атоссе и упоминает о его браке с другой дочерью, Аместридой («Артаксеркс», 23). На этом фоне, столь часто идиллическом, непонятны проявления жестокости, варварства, а ведь они тоже имели место. Сколько насилия было совершено в Египте, хотя бы только в Фивах, и в Финикии, где восставший Сидон был взят Артаксерксом III и сожжён, а его население перебито! Какими ужасными карами хвалится Дарий в Бехистунской надписи! «Фраорт, взятый в плен, был приведён ко мне. Я отрезал ему нос, уши и язык, вырвал глаз. Фраорта привязали к воротам, и все могли его видеть. Потом, в Экбатанах, я велел посадить его на кол [...], и основные его последователи были повешены». Сколько садизма было в душе царицы Парисатиды, если верить Плутарху: «Парисатида приказала палачам пытать несчастного десять дней подряд, а потом выколоть ему глаза и вливать в глотку расплавленную медь, пока он не испустит дух»; «Она уже передала евнуха палачам, приказавши содрать с него живьём кожу» («Артаксеркс», 14 и 17). Надо заключить, что всё это пустяки по сравнению с тем, что происходило в других местах. Перечтём пусть даже греческую историю, пусть даже Библию. Нужен пример, один-единственный? Фукидид, описывая избиение, какое совершили керкирцы, пишет: «Смерть здесь царила во всех её видах. Все ужасы, которыми сопровождаются перевороты, [...] всё это происходило тогда на Керкире» (III, 80 и везде).