До недавнего времени я воображала «коробку» задвинутой в угол, заставленной спереди другими «коробками» с делами посвежее. Сейчас мне кажется, что довольно одного толчка – и она опрокинется, и свалится крышка, и бумажки с именами разлетятся по пыльному полу. Потому что «коробка» – она совсем как Кули-Ридж. Прошлое – да, пришлепнуто крышкой, упрятано, чтобы глаза не мозолило. Только достать эту «коробку» легче легкого.
Снять крышку – ведь Аннализа помянула имя Коринны и пропала. Закрыть глаза, сунуть руку внутрь. Достать бумажку с именем.
Вот так оно и работает, так и происходит.
Здесь и сейчас.
Да, я звонила Эверетту, просила что-нибудь посоветовать. Насчет папы. Эверетт мог бы отделаться устной рекомендацией: пригрози копам тем-то и тем-то, пусть не пристают к слабоумному старику. Но три дня назад он сел в самолет, и выложил кучу денег за такси от аэропорта, и превратил нашу столовую в настоящую адвокатскую контору. Он примчался в дом и сразу, еще на крыльце, заявил: он здесь, потому что я его напугала. Вот это поступок. Вот это парень, достойный любви. Но при Эверетте я не могла углубиться в ту, давнюю историю. Не могла объяснить, что стряслось с Аннализой, не напугав и его.
Вот мой ему совет: «Уезжай. Уезжай, пока не погряз в этом вместе с нами».
– Речь идет о моих родных, – сказала я.
– Не хочу, чтобы ты здесь оставалась, – прошептал Эверетт, указывая на задний двор. Наш участок тянулся до самого леса. – В этом лесу пропала девушка.
– У меня теперь есть лекарство. Обещаю: постараюсь спать побольше. Но я должна остаться.
Он поцеловал меня в лоб и прошептал мне в волосы:
– Не понимаю, зачем ты так поступаешь.
А ведь очевидно. Аннализа была всюду, куда ни повернись. Глядела с каждого телеграфного столба. Из каждой витрины. Занимала места, десять лет назад занятые постерами с фото Коринны. Когда я их расклеивала, мой живот сводили спазмы; я торопилась, бешено орудовала кистью, словно скорость могла изменить итог.
Сейчас столбы и витрины принадлежали Аннализе, девушке с огромными, широко раскрытыми глазами, телепатировавшей: не прячься, не будь страусом. Куда бы ни упал мой взгляд – я видела Аннализу, слышала ее шепот: «Смотри. Смотри. Смотри в оба».
* * *
В диспетчерской такси обещали прислать машину через двадцать минут; прошло все сорок. Эверетт, прислонившись к двери подсобки, наблюдал, чуть улыбаясь, как я достаю из сушилки его сырую одежду и складываю в пластиковый пакет.
– Это совсем не обязательно, Николетта.
Я кашлянула, выдвинула бедро, чтобы ловчее держать корзину для белья, и сказала: