— Он говорил с тобой?
— Немного.
— И?
— И он винит себя, Натаниэль. Что ты думаешь?
Натаниэль покачал головой. Он знал, что это было больше, чем просто несправедливость Кровавого Проклятия, которое мучило его Древних братьев уже пятнадцать сотен лет. Маркус был поглощен виной за то, как умер Шелби.
Кейген скрестил руки на груди.
— Маркус верит, что проклятие должно было избрать его первым. Кровь должна была потребовать сына от него задолго до того, как потребовала от Шелби. Но тот факт, что Валентайн добрался до Далии… — он замолчал, когда голос начал дрожать.
Натаниэль прошипел себе под нос:
— Никто из нас не ожидал такого поворота событий.
— Действительно, — Кейген почувствовал себя неловко. — Но Маркус самый старший, что делает его неизменным защитником всей нашей семьи. Он думает, что ответственен за безопасность более слабых братьев. Как мужчина чести, он должен был знать, как защитить человеческую женщину.
— Это не было его ошибкой, — настаивал Натаниэль, зная, что сам чувствует вину. — Мы все позволили этому случиться с Шелби.
Кейген потер глаза, он выглядел усталым.
— Я знаю. И Накари это знает. Но Маркус…
— Никогда не простит себя, — закончил Натаниэль.
Он вытер лоб и пожал плечами, словно таким образом мог уменьшить вес своего горя.
Кейген посмотрел вдаль.
— Маркус найдет покой, когда придет время.
Натаниэль опустил голову.
— А ты бы смог, Кейген? Или я?
Последовала долгая минута молчания, прежде чем Кейген снова заговорил:
— В любом случае, Маркус слишком упрям, чтобы посоветоваться с кем-то из нас. Возможно, Наполеан поговорит с ним, когда все уляжется… покажет, что мы виноваты в равной степени.
«Возможно», — подумал Натаниэль.
— Он должен знать, что его лидерство все еще необходимо.
Кейген кивнул.
— Больше, чем когда-либо, — он прочистил горло. — Накари должен прибыть завтра вечером. Близнец Шелби, он был куда ближе к нему, чем все мы. Ему, безусловно, будет нужна поддержка Маркуса.
Натаниэль кивнул, хотя не мог представить себе ничего, что бы могло облегчить боль Накари.
— Возможно, они смогут утешить друг друга… теперь, когда каждый из них ходит по земле в одиночестве.
Оговорка была непростительна.
Натаниэль сразу же отвел глаза и склонил голову, кивком выражая сожаление — извинение воина.
Вампиры редко упоминали отданного для кровавого жертвоприношения близнеца. И понять это просто, потому что в каждой семье был единственный старший сын, старший брат, который оставался в одиночестве, первый ребенок света, чьего темного близнеца пожертвовали при рождении. Считалось грубо говорить о том, кто никогда не был назван. Неучтиво даже признавать факт его существования.