— Что? — поежился он. Видимо я слишком пристально его рассматриваю. Опускаю взгляд. Почему-то хочется стать человеком. Странное и необъяснимое чувство. Я точно знаю, что так должно быть.
— Извини, — пожимаю плечами, изучая свои руки.
— У тебя… — он запнулся. Я поднимаю взгляд. — Болезнь какая-то, да? — предположил он.
— Болезнь? — переспрашиваю. — Не знаю. — Возможно, он прав. Может, это действительно болезнь? Но я себя не чувствую плохо. Даже наоборот. Вспоминаю про рану на спине. Осторожно повожу плечами. Ничего, лишь едва заметное неприятное ощущение. Не верю. Поднимаюсь, стараясь не напрягать спину. Развожу руки в стороны. Левая больше не висит плетью, слушается. Махаю ими в разные стороны, завожу назад, щупаю рану, которой больше нет.
— Ты чего? — удивленно смотрит на меня парень.
— А что это за еда? — киваю на красные плоды. Раньше пища вызывала лишь прилив сил, теперь же… Раны лечит? Хотя Хорх говорил что-то о том, что на меня она действует иначе и не выходит из организма. А куда она должна уходить и как, если уже попала внутрь? Этого он мне тогда объяснять, почему-то не стал.
— Это помидоры, — крутит он в руках последнюю банку. — Овощи такие. Не знаешь?
— Нет, не знаю, — сажусь обратно на грязный плащ.
— Так что там по поводу твоего имени? — вспомнил он. — Как к тебе обращаться?
— Как хочешь, — пожимаю плечами. — Раньше меня звали «никто». — Хорх называл именно так. Со временем стало привычно.
— Я придумаю тебе имя, обещаю, — уверенно заявляет он. Киваю в ответ.
На улице снова дождь. В этот раз подвал без окон, невозможно угадать, какое небо. Только раз удалось увидеть, какое оно голубое. В остальном же, слишком напоминало серые земли изгоев. Лишь по монотонному шуму дождя можно догадаться, что опять все вокруг серое.
— Я должен добраться до города. — Уверенный голос Арри вырвал меня из полудремы. Морщусь недовольно. В такие моменты казалось, что я вот-вот вспомню. Не знаю что, но что-то очень важное. Мелькали картинки перед глазами. Настолько далекие и размытые, что даже не понять. Пару раз слышались голоса на незнакомом, но кажущимся родным языке. Было страшно и одновременно неимоверно желанно понять. Он же сбил настроение. Сидит у стены напротив, обнимает колени руками и вытирает слезы.
— Зачем? — спрашиваю, скорее из вежливости, чем из желания поддержать разговор.
— Мне нужно добраться в столицу. Если меня сочтут мертвым, то кое-кто заберет себе власть. Я последний в роду. — От такого объяснения вопросов только прибавилось. Казалось, что парень разговаривает больше сам с собой, убеждает себя в чем-то. Пожимаю плечами и снова прикрываю глаза. Хочется опять попытаться вспомнить.