Салих, как и всегда ушел. Он часто наведывался к Лите. Даже отдельную повозку ей выделил. Как по часам ходил. В одно и то же время каждые три дня. Теперь у меня есть пара часов перед его возвращением.
Проступали очертания мебели в темноте. Блестели золотые статуэтки на длинной полке, сверкали драгоценными камнями. Множество танцующих девушек. Отворачиваюсь. Теперь мне это не кажется красивым.
Массивный письменный стол завален кучей бумаг, чернильница на самом краю. В дальнем конце повозки кровать, отгороженная от рабочей зоны шкафом. Встаю, цепляясь за стол. Бреду осторожно, стараюсь не задеть ничего. Шкаф все ближе.
Открываю все ящики, осматриваю полки, заваленные разным хламом. А ключей все нет. Где они могут быть? Все уже обыскала. Оборачиваюсь, еще раз осматриваю повозку. Стол. Большой, наверняка есть какие-то ящики. Иду обратно к окну. Осторожно отодвигаю в сторону кресло с мягкими подушками. Едва успеваю поймать одно из писем, что порывом ветра скидывает на пол.
Три ящика. В первом же несколько связок ключей. Какой из них мне нужен? Не знаю. Перебираю их, слушаю мелодичный перезвон, пытаюсь угадать. Придется брать все. Рассовываю связки по карманам широкого плаща. Постоянно, кажется, что кто-то идет, крадется по ступеням лестницы. Но это лишь воображение. Забираюсь на кресло, цепляюсь за подоконник, переваливаюсь через край. Пальцы срываются. Падаю вниз с двухметровой высоты. Удачно. Только ногам теперь больно. Если бы на спину упала, то вряд ли удалось с такой легкостью дышать снова.
Опять глубокие тени скрывают меня, провожают до самой повозки, где тихо звенят цепи. Позади далекие разговоры охраны, смех девушек рабынь. Ноги уже трижды подворачивались. Цепляюсь трясущимися руками за стенки повозок, чтобы не упасть. Дышать все труднее. Холодный воздух обжигает, кажется, делает еще больнее.
Еще несколько шагов до дверей заветной повозки. Падаю, в последний миг цепляюсь за толстую цепь, что держит старый замок. В глазах темнеет, пальцы срываются, ломаю ногти о сырую древесину дверей. Падаю, сжимаюсь в комок на земле. Затыкаю себе рот плащом, чтобы не выдать своего присутствия громким лаем кровавого кашля. Совсем скоро. Соберись, Тьяра.
Встаю, сначала на колени, упираюсь ладонями в колючую побелевшую траву. Вдох-выдох. Хватаюсь за стену, поднимаюсь на дрожащих ногах. Достаю три связки. Перебираю в руках тридцать шансов на свободу.
Я не знаю, какой он на самом деле, этот безликий. Но, кажется не такой, как в книгах. Он куда больше человек, чем другие, несмотря на пустые глаза и безжизненный голос. Где-то мне даже жаль, что он не такой ужасный. Я никогда не была мстительной или жестокой. Но какая-то часть меня желает смерти всем тем, кто прячется на вытоптанной поляне холодного леса, ютиться в душных повозках.