— Ты не узнаешь меня? — с помощью стражников поднимается женщина, вглядывается в мои глаза.
— Нет, я не знаю вас, — мотаю головой, волосы снова закрывают лицо.
— Как же так… — всхлипывает она. Почему-то кажется, что все это представление, для одного зрителя — меня. Может, это сон? Еще сильнее мотаю головой, жмурюсь изо всех сил.
— Госпожа, возможно у девушки шок. Она в рваной одежде с чужого плеча, вся в грязи и мелких царапинах. Возможно, на нее напали… — попытался вмешаться начальник стражи, задумчиво потирает подбородок, заросший седой щетиной.
— Молчать! — резко разворачивается к ним женщина, обжигая взглядом. — Вы ее никогда не видели. И меня тоже здесь не было. — На покосившийся стол у небольшого окна, звонко упал плотный мешочек, затерявшись среди разного хлама и остатков еды.
— Поняли, не дураки, — кивнул старший и показал стражникам на дверь. Спустя мгновение мы остались одни в ставшей теперь очень неуютной комнатке. Кутаюсь в плащ в попытке спрятаться от всего мира.
— И дальше будешь душевнобольную изображать, гадина? — не успеваю заметить, как женщина оказывается совсем рядом. Схватила меня за волосы, подняла голову, наклонилась к самому моему лица, обжигая злым взглядом таких знакомых синих глаз. Как у той, которая теперь навсегда в моем сердце.
— Я… — пытаюсь вырваться, но она держит сильно. Кажется, кожу с головы сдирают. На глаза навернулись слезы. — Я, правда, вас не знаю.
— Да ну? — она резко отпускает меня, толкает в сторону. Падаю на жесткий стул, едва не перевернувшись вместе с ним на пол. — Значит, есть в мире справедливость.
— Что вам надо? — глажу свои волосы, скручиваю в жгут, прячу за воротник плаща. И зачем только они нужны? Со стороны выглядят красиво, но вот пользы от них никакой, вред один.
— Я твоя любимая тетя, дорогая. — Она опустилась напротив меня на табурет, чуть прикрыла глаза, переводя дыхание. — Ты ехала в столицу, а потом внезапно пропала. Прости, думала, что сама сбежала от переизбытка чувств. А тут вот так… — оглядела меня притворно ласковым взглядом. Едва сдерживаюсь, чтобы не передернуть плечами от отвращения к ее приторно-сладкому голосу.
— Переизбытка чувств? — переспрашиваю.
— Да, ты так переживала, что не понравишься своему суженому, так долго собиралась, ночами не спала от волнения. — Всплеснула она руками. — А тут горе такое. Разбойники напали. Не снасильничали хоть? — наклоняется вперед, цепким взглядом следит за изменением моего лица.
— Не знаю, — с трудом сбрасываю оцепенение от ее взгляда.
— Ничего, даже если так, то стража тут надежная, не проговорятся о тебе, да и далеко мы от столицы. Не узнает никто. Главное, чтобы плода не было. Но это мы поправим, травки попьешь. — Она поднялась. Схватила меня за руку и, продолжая что-то говорить, потащила прочь из теплой комнаты стражи.