Я испуганно посмотрела на Сихам.
— Это что такое? — прошептала я.
Сихам чуть высокомерно засмеялась.
— Это же звонок. Это нормально. Так работает телефон, дурочка.
Вдруг я услышала чужой голос в трубке и тут же положила ее.
Позже я осмелела. Я, правда, ничего не говорила в трубку, зато слушала, как люди снова и снова повторяли: «Алло» или «Кто там?» Затем я, хихикая, клала трубку, пока люди не сказали: «Я проклинаю твою мать». Марокканцы немедленно говорят это, стоит им рассердиться, однако мне не хотелось слышать ничего подобного.
Когда мы вместе не хихикали и не шушукались, то учили уроки. Отец Сихам относился ко мне хорошо, иногда даже гладил по голове или давал пару дирхамов монетками, и я была очень горда тем, что такой успешный месье адвокат меня так явно ценит.
Сихам была на год моложе меня, но немного выше ростом, потому что она, в отличие от меня, регулярно и хорошо питалась. Кроме того, она играла в теннис, и поэтому была еще и мускулистой. Иногда мне доставались платья, из которых Сихам уже выросла.
Мать Сихам говорила своей дочке:
— Уарда бедна, поэтому мы делимся с ней нашим богатством. Это наша обязанность как мусульман. Но, пожалуйста, не говори ей об этом, потому что мы не хотим ранить ее гордость.
Сихам придерживалась этого правила, и я преспокойно носила ее вещи.
Однажды мать Сихам подарила мне чудесный топик. Она сама его связала крючком, и он буквально сиял прекрасным, насыщенным цветом бургундского вина. На следующий день я сразу же надела его в школу. Нашей учительнице, которая была очень красива, он тут же бросился в глаза. Она не прятала волосы под платок, носила обувь на высоком каблуке и короткую джеллабу с вырезом. Ее звали Хеба.
Когда я в начале учебного года пришла в класс, у меня не было ни учебников, ни тетрадей, ни карандашей, не говоря уже о школьном ранце.
Дядя Хасан сказал:
— В этом году у меня на тебя денег нет. Может быть, в следующем году наступит твоя очередь.
Я сказала:
— Но, дядя, мне эти вещи нужны сейчас.
Дядя Хасан не понял моей проблемы. Он был неграмотным, и школа для него ничего не значила. Он не хотел отдавать в школу то немногое, что у него было. На второй день школьных занятий учительница подошла ко мне.
— Как тебя зовут?
— Саилло Уарда.
Учительница запнулась.
— Саилло?
— Да, — сказала я едва слышно.
— А кто твоя сестра? Джамиля или Хабиба?
— Джамиля. Хабиба — моя кузина.
Учительница выпрямилась.
— Ученики, — сказала она, — в нашем классе есть дети, у которых нет родителей и нет денег. Одна из них — Уарда.
Она указала на меня. Мне тут же захотелось сделаться невидимой. Но ничего не получилось. Все уставились на меня.