Ох, Арина Геннадьевна! Да ты ещё тошней меня! Таких бы бабушек перед битвой выпускать – задирать противника…
… – Грех содомский, конечно, зато в подоле никто не принесёт, – продолжала развивать тему Геннадьевна.
– Ну дают олдя, – сказал кто-то не то с восхищением, не то возмущаясь.
– Да выкиньте вы старую манду, – сказала тощая брюнетка, которой, кстати, тоже никто не собирался уступать сиденье. – Эй, Ушков, скажи драйверу – пусть остановит! У меня такая же чуть хату не оттягала, с понтом она домовладелец! Водила!
Шофёр, не оглядываясь, заорал:
– Если опять мне весь салон кровью уделаете – провезу до гаража, отмывать сами будете, да!
Ну вот, снова-здорово… Нет, видно, никогда не приспособиться мне в этом прекрасном новом мире… И сонная кондукторша на своём сиденье не пошевелилась. Она общалась с кем-то по мобильнику:
– Ага… В Новосибирске тоже, говорят, двое мужиков по пьяному делу вот так же поменялись чвелями, и как бы оба померли… Нет, не сразу… Не в один год… Да, мучились… Нет, не палёнку пили, домашнее… И главное дело – на телах ножевые ранения!
– Ну-ка ты, подруга… – начал я.
Несколько парней выдвинулись с задней площадки. Впереди, как водится, самый маленький, коренастый и наглый, в камуфляжной майке.
– Извиняться надо, дядя, – сказал он. – За нашу загубленную юность. Совсем старожилы нюх потеряли, давно вам Ночь святого Валентина не устраивали… Оптимизировать тебя пора…
Внезапно малый остановился, и на плоском его лице нарисовались восторг и ужас в одночасье.
– Алала! Счастлив день, когда встречаем Достигшего! – поспешно воскликнул он, благоговейно протянул руку и робко прикоснулся указательным пальцем к моему чвелю. – Добро пожаловать, э-э-э… Миронов Арсений Исаакович, клан э-э-э… Даир, вот, Даир!
А-ба-жаю! Я же ещё и Исаакович!
– Клан Даи-ир? – восхищённо протянула хамка с оселедцем. – Я торчу! Мой клан! Алала!
Киджана снова заржал. Он уже на всякий случай расчехлил ассегай. А вот вытереть лезвие лайбон так и не потрудился.
Тотчас же нашлись места и для меня, и для спутников моих, а молодые люди, повскакав с сидений, сгрудились вокруг нас.
– Может, вы для нас немножко посвидетельствуете? – спросил юноша в сильных круглых очках и с гитлеровским клочком волос под носом.
– Косячок? – заискивающе спросила брюнетка-запорожец, протягивая мне папиросу.
Я сделал рукой отталкивающее движение.
– Вы что – совсем без прихода свидетельствовать можете? – не поверила смуглянка. – Не вставляясь?
Со всех сторон мне совали стеклянные и металлические фляжки, стаканчики, самокрутки, заправленные шприцы…