Но одинокая интеллигентная дама вряд ли сумела бы поправить мне голову и накормить как следует. И вообще предпочла бы Киджану…
Вот его мне расспрашивать почему-то не хотелось. Кажется, он соображает, что никакой я не Достигший, и ещё неизвестно, зачем он за мной следует.
Бабушка выглянула в окно и махнула кому-то рукой.
– Пошли, Лёнечка, – торжественно сказала она. – Народ собирается…
Слушать моё Свидетельствование двинулись всем семейством, только Пана осталась – сказала, что нельзя оставлять в квартире чужого человека, даже и спящего…
Ах ты, чудо африканское! Коли ты меня охранять взялся, так чего ж ты дрыхнешь, как у себя в саванне среди львов?
Борюшка подхватил на руки младшего Володеньку и поспешил впереди нас. Потом шли остальные детки. Арина Геннадьевна вела меня под руку. Замыкал колонну кое-как ковылявший вечный дед Арефа.
Мы проходили мимо бесконечных рядов автомобилей, безнадёжно ржавеющих на спущенных шинах. Печально взирали на нас раскуроченные камеры наблюдения на козырьках подъездов.
– Борис… э-э-э… Борис, – сказал я. – Что же тачки-то у народа не на ходу?
– Бензин, – исчерпывающе ответил он, не оглянувшись.
Суров мужик проспавшись! Как бы у него нынче настроение совсем не испортилось…
Я тихонько спросил у бабушки:
– А за что же зятя-то? Вроде ведь тихий?
Бабушка вздохнула:
– За хахаля Панкиного. И в кого такая шалава уродилась – сама удивляюсь… А её самоё Борюшка пальчиком не дотронул: любит! Образованный человек! Дипломированный технолог! Всем заводом судью просили!
– Он его как – насмерть? – осторожно сказал я.
– Насмерть не насмерть, а уделал, как охилес черепаху, прямо тут, во дворе, на людях, – с гордостью сказала бабушка. – Мальчишки всё на мобилу сняли, весь мир любовался! И всё бы ничего, да хахаль каким-то арабским эмиром оказался, вот и пришили мужику разжигание – и межнациональное, и это… религиозное…
И всюду страсти роковые, подумал я. Угадал! У Киджаны могут возникнуть проблемы. Отелло рассвирепело и задушило мавра… Да я по сравнению с этим тихим безответным «охилесом» Борюшкой – мокрица, ничтожество, трусливый обыватель! Только вот откуда арабский эмир взялся на Павлодарах?
Но мысли о высоких доблестях народных быстро испарились, когда увидел я свою Голгофу.
То была… Как объясню? Нет слов. То была ровесница ковра с оленями – агитационная площадка. Только в этом забытом всеми властями и всяческими реформами районе и могла сохраниться такая, вопреки неизбежным гаражам и парковкам – в окружении могучих тополей, с рядами вкопанных в землю лавок и небольшой эстрадой, недавно покрашенной в зелёный цвет. Ну да, ну да, когда-то здесь в дни праздников гремели военные оркестры, плясал под баян «Молдовеняску» какой-нибудь детский ансамбль «Василёк», выступали пламенные лекторы общества «Знание» и застенчивые молодые поэты из заводского литературного объединения «Разводной кастальский ключ»… А погожими вечерами приезжал после смены из летнего кинотеатра сосед-киномеханик на грузовичке с установкой и вешал над сценой экран… Боже, как давно это было…