– Я не могу держаться в стороне, когда друг в опасности, Лу.
– Нужно ждать, пока тебя попросят о помощи.
Моррис сказал:
– Я думаю, вы зря тратите время, Старр. Вы все еще считаете его членом Совета. А он изменник.
Полный венерианин произнес это слово сквозь стиснутые зубы, ударил им, как хлыстом. Эванс слегка покраснел, но ничего не ответил.
Дэвид сказал:
– Мне нужны самые серьезные и неопровержимые доказательства, прежде чем я применю это слово к члену Совета. – Он сделал ударение на словах «члену Совета».
Старр сел. Несколько мгновений он рассматривал своего друга, Эванс отвел взгляд.
Счастливчик сказал:
– Доктор Моррис, попросите стражников выйти. Я принимаю на себя ответственность за Эванса.
Моррис с сомнением взглянул на Дэвида, потом, после недолгого раздумья, жестом отослал охранников.
Старр сказал:
– Если не возражаешь, Верзила, пройди в соседнюю комнату.
Верзила кивнул и вышел.
Счастливчик мягко сказал:
– Лу, теперь нас только трое. Ты, я, доктор Моррис, вот и все. Трое Советников. Давай начнем сначала. Ты взял закрытые данные, касающиеся выращивания дрожжей?
Лу Эванс ответил:
– Да.
– Значит, у тебя была для этого причина. Какая?
– Послушай. Я украл данные. Говорю: «украл». Я это признаю. Чего тебе еще нужно? У меня не было причины. Я просто сделал это. Уходите от меня. Оставьте меня в покое. – Губы его дрожали.
Моррис сказал:
– Вы хотели слышать его объяснения, Старр. Вы услышали. У него их нет.
– Вероятно, ты знаешь, – сказал Дэвид, – что вскоре после того, как ты взял данные, на ферме с этой самой разновидностью дрожжей случилось происшествие.
– Знаю.
– Как ты его объяснишь?
– У меня нет объяснений.
Старр внимательно смотрел на Эванса, отыскивая следы прежнего добродушного, склонного к юмору юноши со стальными нервами, которого он так хорошо помнил по академии. Если не считать усов, отращенных в соответствии с венерианской модой, этот человек был тем же самым, в том, что касалось внешности. То же самое длинноногое и длиннорукое худощавое тело атлета, те же светлые волосы, коротко остриженные, прямоугольный заостренный подбородок. Но помимо этого? Глаза Эванса беспокойно перебегали с места на место, губы дрожали, ногти были искусаны.
Счастливчик испытывал колебания, прежде чем задать следующий резкий вопрос. Он разговаривает с другом, человеком, которого хорошо знает, чью верность он никогда не подвергал сомнению, кому он без колебаний доверил бы жизнь.
Он спросил:
– Лу, ты продал информацию?
Эванс тускло, без выражения ответил:
– У меня нет комментариев.
– Лу, я тебя снова спрашиваю. Во-первых, я хочу сказать, что я на твоей стороне, что бы ты ни сделал. Если ты подвел Совет, для этого есть причина. Расскажи нам о ней. Если тебя опоили наркотиками, если тебя заставили физически или морально, если тебя шантажировали, если угрожали кому-то из близких… Ради бога, Лу, если тебя прельстили деньгами или властью, даже если это так, скажи нам. Нет ошибки, которую нельзя было бы исправить, которую хотя бы отчасти нельзя было загладить откровенностью.