Кем она себя возомнила? И что за манера — передать привет и выставить за дверь! Миссис Зелдофф была не из тех, кто покорно сносит подобное обращение.
— Почему вы не хотите выйти через главную дверь? Днем лифт работает! — удивилась мадам Леклер.
— Мне не повредит размяться, — ответила миссис Зелдофф тоном оскорбленного достоинства.
На девятый этаж она поднималась не без опасений. Хлоя, собравшаяся выходить, удивилась: кто бы это мог звонить в служебную дверь? Чтобы дотянуться до задвижки, ей пришлось проделать болезненный и небезопасный акробатический этюд: она приподнялась на одной руке, упершись в стену плечом.
«Глупо, безосновательно, смехотворно!» — таков был ответ молодой соседки. Подняться пешком на девятый этаж, чтобы нарваться на такой прием! А ее утверждение о том, что Дипак святой человек, — это безумное преувеличение! Как можно настаивать на его безгрешности после того, что он выкинул? Но ладно бы еще, если бы мисс Бронштейн этим ограничилась…
— То, чем вы занимаетесь, отвратительно. Сплетни всегда оставляют неприятный след. Так что либо вы представляете доказательства, либо прекращаете распускать слухи.
Так как молодая нахалка поставила под сомнение ее порядочность, миссис Зелдофф позвонила Грумлату и потребовала, чтобы он поторопился с расследованием.
Она закончила свой обход к полудню и вернулась домой с чувством выполненного долга.
Ранним утром Дипак вышел из дому. Он ждал, что его станут восхвалять как спасителя, но где там! Все утро он видел только презрительные гримасы и недовольные взгляды. Мадам Леклер едва с ним поздоровалась. Уильямс ушел, даже с ним не попрощавшись. Зелдофф был насуплен и враждебно сопел. Его супруга, появившаяся немного погодя, сначала закатила глаза, потом гневно фыркнула. Даже Моррисон, которого он спросил о причинах этой всеобщей холодности, когда тому потребовались его услуги в разгар дня (пора было завтракать, в конце концов!), уклончиво ответил: «Поговорим об этом в другой раз».
О чем говорить? Что за муха всех их укусила? Может, это козни Грумлата, бессовестно преувеличившего его справедливые требования? Его ведь уволили, хотя он мог бы доработать до заслуженной пенсии и оставить их всех с носом. Разве возмещение в размере годового жалованья их разорит? Да миссис Зелдофф носит на шее драгоценностей на эту сумму, а то и больше; мадам Леклер тратит в неделю на прическу как раз столько, сколько он зарабатывает; Моррисон пропивает за день дневное жалованье лифтера. Уильямсы, эти любители всевозможных увеселений, просаживают за один вечер, просто чтобы покрасоваться на людях, больше, чем Дипаку платят за месяц. Все они — заносчивые и неблагодарные скупердяи, кроме Бронштейнов, всегда таких уважительных, и миссис Коллинз, но у той теперь проблема с деньгами… Наступил полдень, а Дипак все еще кипел от негодования. Лали права, он настоящий простофиля. Вел бы себя как злобный цербер, беря пример с привратника дома № 16, — и они бы преданно заглядывали ему в глаза. Не сходить ли к бухгалтеру, чтобы объявить, что он хорошенько подумал и решил распрощаться с ними? Пусть заплатят ему то, что причитается, и впредь обходятся без него.