– У тебя есть здесь какая-нибудь одежда? – тихо спросил Артур.
Она мотнула головой.
– Красный плащ на троне, – сказал я.
– Принеси его, Нимуэ, – попросил Артур.
Нимуэ принесла плащ, и Артур на конце меча протянул его Гвиневере.
– Вот, – очень тихо сказал он. – Надень.
Голая рука высунулась из-под меха и взяла плащ.
– Отвернись, – тихим испуганным голосом попросила меня Гвиневера.
– Отвернись, Дерфель, пожалуйста, – сказал Артур.
– Подожди, еще не все.
– Отвернись, – повторил он, не сводя глаз с жены.
Я взялся за край Котла и сбросил его с пьедестала. Бесценный Котел с грохотом рухнул на пол, черная жидкость хлынула на каменные плиты. Артур наконец оторвал взгляд от Гвиневеры. Я с трудом узнал его лицо – таким оно было суровым, холодным и безжизненным. Однако в ту ночь предстояло открыться еще одной тайне, и раз моему господину предстояло испить горькую чашу ужаса, лучше было сделать это, не откладывая.
Я приставил острие Хьюэлбейна к подбородку Лавайна и спросил:
– Кто богиня?
Он замотал головой. Я сильнее вдавил острие меча в его кадык, так что показалась капелька крови.
– Кто богиня?
– Изида, – прошептал он, сжимая укушенную щиколотку.
– А кто бог? – спросил я.
– Озирис, – в испуге отвечал Лавайн.
– А кто, – спросил я, – воссядет на трон?
Он задрожал, но ничего не ответил.
– Вот, господин, – сказал я, по-прежнему держа меч у горла Лавайна, – слова, которых ты не слышал. Хотя я их слышал, и Нимуэ тоже. Кто воссядет на трон? – снова спросил я.
– Ланселот, – чуть слышно отвечал Лавайн.
Однако Артур слышал это, к тому же он не мог не видеть вышитую белым эмблему на черном ложе в комнате, завешанной зеркалами. То был Ланселотов орлан.
Я плюнул в Лавайна, убрал Хьюэлбейн в ножны и, нагнувшись, схватил друида за длинные черные волосы. Нимуэ уже держала Динаса. Мы вытащили их в основное помещение храма, и я задернул черный занавес, оставив Артура и Гвиневеру наедине. Гвенвивах все видела и сейчас тряслась от хохота. Молящиеся и хор, все голые, сидели на корточках у стены подвала под охраной Артуровых людей. Перепуганный Гвидр забился в угол у двери.
За нашими спинами Артур выкрикнул единственное слово: «Зачем?»
И я вывел убийц моей дочери в лунную ночь.
* * *
Рассвет застал нас в Морском дворце. Надо было уходить, поскольку некоторые воины сбежали из лачуг, когда по сигналу Артурова рога с холма показались конники, и могли поднять тревогу. Однако Артур был не в состоянии принимать решения.
Когда небо на востоке начало розоветь, он все еще рыдал.
Лавайн и Динас к тому времени уже испустили дух. Они приняли смерть на берегу ручья. Я не считаю себя жестоким человеком, но их прощание с жизнью было страшным и очень долгим. Все устроила Нимуэ, и пока их души расставались с телом, она шептала им имя Диан. Они были уже почти не люди, без языка, и если каждому и оставили по одному глазу, то лишь для того, чтобы они видели приготовления к следующей пытке. Последнее, что им предстало, – светлый локон на рукояти Хьюэлбейна, когда я довершал то, что начала Нимуэ. К тому времени каждый из близнецов превратился в комок крови, боли и ужаса; покончив с ними, я поцеловал локон, отнес его к одной из жаровен на дворцовой аркаде и бросил в уголья, чтобы ни частичка души моей Диан не осталась бродить по земле. Так же поступила Нимуэ с косицей из Мерлиновой бороды. Тела близнецов оставили на берегу, и с восходом чайки принялись рвать длинными клювами их истерзанные трупы.