Иорвет, верховный друид Повиса, объявил, что последние лучи заходящего солнца скрылись в Ирландском море, и почетные гости заняли места на возвышении. Остальные уже сидели на полу и требовали крепкого повисского меда, сваренного специально к празднику. Почетных гостей приветствовали криками и рукоплесканиями.
Первой вышла королева Элейна. Мать Ланселота была в синем платье с золотой гривной на шее и золотой цепью на седых волосах. Дружным ревом встретили Кунегласа и королеву Хеллед – они появились следующими. Круглое лицо короля светилось предвкушением праздника, в честь которого он перевязал свисающие усы белыми ленточками. Артур выступил скромно, во всем черном, Гвиневера – в бледно-золотистом платье, скроенном так, чтобы драгоценная ткань плотно облегала высокую стройную фигуру. Живот был еле заметен, а благодаря нашитым на платье золотым чешуйкам все тело переливалось, покуда она медленно шла вслед за Артуром. Мужчины загудели, восхищенные ее красотой. Гвиневера улыбнулась, понимая, что зажгла похоть в сердце каждого из присутствующих; в ту ночь она намеревалась затмить Кайнвин в любом из ее нарядов. Пышные рыжие волосы удерживал золотой обруч, на поясе блестела золотая цепь, на шее – золотая брошь в форме орлана, которую Гвиневера надела в честь Ланселота. Она поцеловала королеву Элейну в обе щеки, Кунегласа – в одну, кивнула его супруге и села по правую руку от Кунегласа, в то время как Артур опустился рядом с королевой Хеллед.
Оставались два места, но, прежде чем вошли те, кому предстояло их занять, Кунеглас встал и стукнул кулаком по столу. Наступила тишина. Кунеглас молча указал на дары, разложенные на помосте перед свисающей со стола скатертью.
То были дары, которые Ланселот привез Кайнвин. Их богатство вызвало бурю восторженных криков. Мы все должны были оценить дары, и я с горечью слушал, как воины превозносят щедрость беноикского короля. Здесь лежали гривны – золотые, серебряные и из сплава золота с серебром; столько гривн, что они служили лишь основанием для еще более дорогих даров: римских металлических зеркал и стеклянных сосудов, драгоценных брошей, ожерелий, булавок и пряжек. И все эти несметные сокровища – золото, серебро, эмаль, кораллы и самоцветы – Ланселот вывез из горящего Инис-Требса, когда, испугавшись обратить меч против франков, бежал от них на первом же корабле.
Воины еще рукоплескали дарам, когда вошел Ланселот во всем своем великолепии. Как и Артур, он облачился в черное, однако его наряд окаймляла драгоценная золотая тесьма. Черные волосы, намасленные и зачесанные назад, прилегали к узкой голове и ниспадали на спину. На пальцах правой руки сверкали золотые кольца, на левой тускло поблескивали воинские, ни одно из которых, полагаю, не было добыто в бою. Тяжелую золотую гривну украшали дорогие каменья, а на грудь, в честь Кайнвин, он надел ее фамильный символ – распростершего крылья орла. В королевские палаты запрещалось входить с оружием, но на Ланселоте была роскошная перевязь – подарок Артура. Он поднял руку, приветствуя ликующих воинов, поцеловал мать в щеку, приложился в Гвиневериной руке, поклонился Хеллед и сел.