В этой хибарке Коля почувствовал себя удивительно легко и свободно. Якушкин поставил аппарат на столик перед потускневшим зеркалом в черной раме и отобрал у Коли треногу.
- Ну, сынок, - сказал он, - вот мы и пришли. Сейчас я тебя накормлю и напою чаем…
Но Коля почувствовал прилив деятельности.
- Вы уж сидите, - сказал он деловито. - Где у вас тут самовар? Я сам его поставлю…
Якушкин усмехнулся:
- Самовара у меня нет. Есть только чайник. Вода в ведре за дверью, а керосинка на плите… Ты, я вижу, умник. Ну, помогай, помогай деду…
Пока Коля возился с чайником, Якушкин накрывал на стол. Он достал из шкафа кусок сыра, хлеба и немного масла.
- Ты зови меня Иваном Митричем, - сказал Якушкин, заметив, что Коля испытывает неловкость, обращаясь к нему, - да особенно не суетись, присядь, отдохни… Где же ты целые сутки пропадал? Я тебя искал, прямо с ног сбился. Думал, ты совсем пропал…
Коля рассказал ему все, что произошло с ним с того момента, как его с площади увел к себе дядя Никита. Не сказал он только о подслушанном ночном разговоре. Хотя Якушкин и вызывал у него доверие, но что-то подсказывало ему - эту тайну он никому открывать не должен.
Молча выслушав историю о том, как дядя Никита предал убежавшего пленного, Якушкин долго сидел молча, о чем-то напряженно думая.
- Какой подлец! - вдруг сказал он. - Какой предатель! Продался за банку консервов!.. Ты хорошо сделал, что убежал от него.
- А если дядя Никита придет сюда? - спросил Коля.
- Не придет, - с уверенностью ответил Якушкин, - он трус. Тебя-то он к себе тайком привел?…
- Сказал, чтобы я не подходил к нему близко, а шел позади…
- Вот видишь!.. Он тебя из дома не хотел выпускать, боялся, что полицаи пронюхают, кому он приходится родственником… Ну, ничего, есть люди, которые всему ведут счет…
- И вы знаете их? - спросил Коля; по своему простодушию он уже считал, что старик знает Геннадия Андреевича, говорит именно о нем.
Но, к его удивлению, Якушкин как-то сразу замкнулся, и его кустистые седые брови совсем прикрыли глаза.
- Ну, это к делу не относится, - уклонился он от прямого ответа. - А твой дядя Никита еще за все ответит! За все!.. - И он строго погрозил пальцем. - И за жизнь твоей матери ответит. Изверг!
У Коли до боли сжалось сердце. Он боролся с искушением рассказать Якушкину все до конца: и о том ночном разговоре, который он подслушал, и о явке в доме вдовы, и об отце, томящемся в лагере, и о том, что он хочет добраться до Геннадия Андреевича и попросить его о помощи…
- Посмотри, чай как будто вскипел, - сказал Иван Митрич, - крышка хлопает. Заварка в шкафу.