– А вот это мы сейчас выясним, – Райбек уже бежал, Бэнкс трусил рядом.
Они уселись в мобиль детектива, тот рванул с места. Детектив в таких случаях предпочитал использовать ручное управление. По контуру кузова заиграли сине-красные огоньки, взвыла сирена. Мобиль ускорялся, разгоняясь на пустой подъездной аллее, а потом начал отрываться от покрытия. Бэнкс сначала посмотрел в окно, а потом на Райбека.
– Это гравитонная установка? – сдавленно спросил он. Скорость возросла до двухсот километров в час.
– Да, я пользуюсь ею в экстренных случаях, – кивнул в ответ Райбек. – Полеты в городе разрешены лишь полиции, службам спасения, частным гравиботам и гравитакси, и все они жестко фиксируются. Сейчас я нарушаю закон, поднимаясь в воздух, не предупредив предварительно службу воздушных перемещений.
– Но вы же полицейский!
– Это частный мобиль, раз, и это запрещенная конфигурация мобиля, два. – Райбек вдруг оскалился. – И меня не погладят по головке за это, три. Но оно того стоит! Если мы сейчас возьмем того, кто заявился в вашу квартиру, оно того будет стоить!
Райбеку почему-то казалось, что он знает, кто наведался в квартиру Бэнкса и спокойно там остается все это время.
– «Тяжелые» на подлете, сэр! – вдруг заговорила громкая связь в салоне мобиля.
– Рассредоточиться и ждать! Перекройте все ходы-выходы! Никаких действий до моего прибытия!
– Есть, сэр!
Ник Коулл добрался до Валетты за шесть с половиной часов. Первым делом он решил заехать в спортзал, надеясь застать там Бэнкса, но его встретил заместитель, Оливер.
– Бэнкса сейчас нет на месте, парень, – Оливер смерил взглядом Ника. – Если хочешь заниматься, пройдем в офис, я все растолкую, покажу и расскажу.
– Нет, спасибо, мне Бэнкс нужен. Где он сейчас? – настаивал Ник.
– Он на похоронах своего брата, Ника Коулла, – ответил Оливер. – Могу дать номер коммуникатора, свяжись с ним, если срочно нужен.
– Номер у меня есть, – отмахнулся Ник.
Его сейчас как будто кувалдой по затылку приложили, такое было ощущение. Его, Ника Коулла, сейчас хоронили. Но как такое может быть?! Как?! Ведь он – Ник Коулл!
Ник, ошарашенный, вышел из спортзала, уселся на гравибайк и задумался.
«Кто я? Я – биот. Что значит биот? Просто биот, и все. Но я же Ник Коулл! И я же биот».
В голове сейчас ворочалась каша из вопросов самому себе и ответов, опять же самому себе. Появилась какая-то двойственность ощущений. Если его сейчас хоронят, его, Ника Коулла, то кто сейчас сидит на гравибайке и думает, что он Ник Коулл? Как может такое быть, что его хоронят, а он жив? И почему он не похож сам на себя? Пластическая операция? Кто ее сделал и зачем? А вообще могли ее сделать? Могли. Он ничего не помнил о том, что происходило в промежутке с того момента, как висел в своей комнате в доме дяди Андреса, до момента пробуждения на заброшенном заводе. Кто мог сделать пластическую операцию и зачем это понадобилось? А если хоронят Ника Коулла, значит, хоронят какого-то подставного человека, которому тоже сделали пластику? Какая-то чушь! Зачем, зачем все это и кому это нужно?! Почему он считает себя каким-то биотом? Что это значит? Почему его тянуло к терминалу, тянуло выйти в сеть? Почему занозой сидело желание пойти исполнить приказ? Приказ убить человека…