Агриппина Тихоновна вышла на кухню. Генка сидел, понурив голову.
— Что, — насмешливо спросил его Миша, — попало? Еще мало она тебе всыпала. Тебе за твой язык еще не так надо.
— Ведь он признался, что был неправ, — примирительно сказал Слава.
— Ладно, — сказал Миша. — Ну что, Генка, видел ты того, высокого?
— Никого я не видел, — мрачно ответил Генка.
— Так вот… — Миша облокотился о край комода и безразличным голосом произнес: — Пока вы здесь сидели… я… видел ножны.
— Какие ножны? — не понял Слава.
— Обыкновенные, от кортика.
Генка поднял голову и недоверчиво смотрел на Мишу.
— Нет, правда? — спросил Слава.
— Правда. Только что своими глазами видел.
— Где? — Генка поднялся со стула.
— У старика филателиста, на Остоженке.
— Врешь?
— А вот и не вру.
— Здорово! — протянул Генка. — А где они там у него?
Миша торопливо, пока не вошла Агриппина Тихоновна, рассказал о филателисте, высоком незнакомце и черном веере…
— Я думал, ты ножны видел, а то веер какой-то, — разочарованно протянул Генка.
— В общем, — сказал Слава, — было уравнение с двумя неизвестными, а теперь с тремя: первое — Филин, второе — Никитский, третье — веер. И вообще: если это не тот Филин, то остальное — тоже фантазия.
Генка поддержал Славу:
— Верно, Мишка. Может быть, тебе все это показалось?
Миша не отвечал. Он облокотился о край комода, покрытого белой салфеткой с кружевной оборкой, свисающей по бокам.
На комоде стояло квадратное зеркало с круглыми гранями и зеленым лепестком в левом верхнем углу. Лежал моток ниток, проткнутых длинной иглой. Стояли старинные фотографии в овальных рамках, с тиснеными золотом фамилиями фотографов. Фамилии были разные, но фон на всех фотографиях одинаковый — меж серых занавесей пруд с дальней, окутанной туманом беседкой.
«Конечно, Славка прав, — думал Миша. — А все же тут что-то есть». Он посмотрел на Генку и сказал:
— Если бы ты не ссорился с теткой, то мы бы всё узнали о Филине.
— Как так?
— А так. Ведь она знает Филина. Хоть бы сказала: из Ревска он или нет.
— Почему же она не скажет? Скажет.
— Ну да, она с тобой и разговаривать теперь не захочет.
— Она не захочет? Со мной? Плохо ты ее знаешь. Она все давным-давно забыла, тем более я извинился. К ней только особый подход нужен Вот сейчас увидишь…
В комнату вернулась Агриппина Тихоновна, внимательно посмотрела на смолкнувших ребят и начала убирать со стола.
Генка сделал вид, что продолжает прерванный рассказ:
— Я ему говорю: «Твой отец спекулянт, и весь ваш род спекулянтский. Вас, я говорю, весь Ревск знает…».
— Ты это о ком? — спросила Агриппина Тихоновна.