– Ты должен открыть свой глаз.
– Они и так открыты оба – не видишь, что ли?
– Да, два глаза открыты.
– Так у меня больше и нет.
– У тебя их три. Ворона дала тебе третий глаз, но ты не хочешь его открывать. – Жойен говорил мягко и медленно. – Двумя глазами ты видишь мое лицо – тремя ты заглянул бы мне в сердце. Двумя глазами ты видишь вот этот дуб – тремя ты увидел бы желудь, из которого он вырос, и пень, который когда-нибудь от него останется. Двумя глазами ты видишь не дальше своих стен – тремя ты увидел бы южные земли вплоть до Летнего моря и северные, что лежат за Стеной.
Лето встал, а Бран сказал с нервной улыбкой:
– Мне незачем видеть так далеко. И я не хочу больше говорить о воронах. Поговорим лучше о волках. Или о львоящерах. Вы когда-нибудь охотились на них, Мира? У нас они не водятся.
Мира нашла в кустах свою острогу.
– Они живут в воде, в тихих ручьях и глубоких болотах…
– Львоящеры тебе тоже снились? – прервал Жойен.
– Нет. Я же сказал, что не хочу…
– А волки?
Его расспросы сердили Брана.
– Я не обязан рассказывать тебе мои сны. Я принц. Я Старк из Винтерфелла.
– Тебе снился Лето?
– Замолчи.
– В ночь праздника урожая тебе снилось, что ты Лето и бегаешь в богороще, правда?
– Перестань! – крикнул Бран. Лето подался к чардреву, оскалив белые зубы.
Жойен Рид, не обращая на них внимания, гнул свое:
– Когда я притронулся к Лету, я почувствовал в нем тебя. Ты и теперь в нем.
– Не мог ты ничего почувствовать. Я был в постели и спал.
– Ты был в богороще, одетый в серую шкуру.
– Это был просто дурной сон…
Жойен встал:
– Я почувствовал тебя. Почувствовал, как ты падаешь. Вот чего ты боишься, да? Падения?
«Да, падения, – подумал Бран, – и золотого человека, брата королевы. Но падения больше». Вслух он этого не сказал. Как он мог? Он не рассказывал об этом ни сиру Родрику, ни мейстеру Лювину – и Ридам тоже не скажет. Если не говорить, то все, может быть, и забудется. Он не хотел ничего помнить – да это, может, и не настоящее воспоминание.
– Ты каждую ночь падаешь, Бран? – тихо спросил Жойен.
Басовитое ворчание вырвалось из горла Лета, и это больше не было игрой. Волк двинулся вперед, ощерившись и сверкая глазами. Мира встала между ним и братом с острогой в руке.
– Отзови его, Бран.
– Жойен его злит.
Мира тряхнула сетью.
– Это твой гнев, Бран, – сказал ее брат. – И твой страх.
– Неправда. Я не волк. – Однако он выл с ними по ночам и чувствовал вкус крови в своих волчьих снах.
– Часть тебя – это Лето, а часть Лета – это ты. Ты это знаешь, Бран.
Лето ринулся вперед, но Мира загородила ему дорогу, грозя своим трезубцем. Волк шмыгнул в сторону, сделал круг и стал подкрадываться. Мира повернулась к нему лицом.