– Это ты мне предлагаешь? Ты? Ты же всю плешь мне проел своими нравоучениями!
– И был не прав, признаю. Все это не мое дело. Ты мальчик большой, сам разберешься. Что тут у вас будет – или не будет, меня не касается. Клянусь, что Олеся ничего не узнает. Я ж понимаю, как тебе тяжело сейчас.
– Спасибо тебе, брат. За все спасибо.
Они обнялись.
– Держись. У тебя теперь новая жизнь начинается.
– Слушай, а мне что, придется имя поменять?
– Не думаю. Впрочем, завтра поверенный приезжает, у него все и спросим. Ты, кстати, не хочешь узнать, сколько тебе денег досталось?
– И сколько?
– Точную сумму, конечно, тебе поверенный скажет. Но Александр Нейман до болезни стоил десять миллионов.
– Сколько? Ты меня разыгрываешь!
– Нет. Можешь сам в Интернете посмотреть. Конечно, последние годы им тяжело дались – вряд ли медицинская страховка могла покрыть все расходы на лечение. Еще он много оставил университету. Но думаю, что миллиончика четыре тебе обломится. Так что поздравляю.
– Кирилл! О чем ты говоришь? Да я бы сто миллионов отдал, лишь бы все были живы. Кроме Позднякова, конечно. Правда, что ли, имя поменять? Не хочу носить его отчество…
Пока мужчины прощались, Ника сидела в комнате на диване и читала досье Нейманов, которое оставил Поляков.
– Смотри, – сказала она вошедшему Артёму. – Мне кажется, ты на отца похож. На Неймана. Хотя и от мамы что-то есть.
Артём присел рядом, посмотрел фотографии, а потом растянулся на диване, положив голову Нике на колени. Она горько вздохнула и привычным жестом взъерошила ему волосы, погладила по голове, по спине. Глаза ее были полны слез, и Ника запрокидывала голову, стараясь загнать их обратно.
– Ты знаешь, – прошептал Артём, – такого чувства потери не было, даже когда мама умерла. Представляешь? Я их вообще не знал, чужие люди, а тоска мучительная. Нестерпимая. Так хочется увидеть их, поговорить. И невозможно. Какое-то глобальное одиночество. Смешно, но я чувствую себя инопланетянином. Потерялся на чужой планете…
– Ты не один. У тебя есть я, есть Кирилл. И вся ваша компания. Ты только подумай, ты же теперь сможешь поехать в Париж! На эти кулинарные курсы. Как они называются?
– «Кордон Блю». И правда! Знаешь, я понял: мне надо перезагрузиться. Поменять программу. Нет смысла думать о прошлом, его не изменишь.
– Правильно, надо думать о будущем. Кстати, а как у тебя дела с Журавликом?
– Нет. Я не могу сейчас об этом говорить.
– Прости, дорогой.
Они еще помолчали, потом Ника, склонившись к Артёму, прошептала:
– А хочешь, я тебя утешу?
– Да, – выдохнул Артём ей в колени. – Да. И провались оно всё к черту!