Дело было в воскресенье, и мать осталась дома, чтобы накрыть на стол. Еще до отъезда решили, что на десерт Анна и Эллисон получат ванильное мороженое с клубничным сиропом. Им удалось уговорить мать купить его еще днем в магазине.
Когда они подъехали к перекрестку, отцу пришлось затормозить на красный свет. Как только загорелся зеленый, к пешеходному переходу подошел какой-то парень, похожий на студента. Эллисон протянула руку к руке отца, которая лежала на руле.
— Видишь его? — сказала она отцу и махнула парню, чтобы тот переходил.
В ту же секунду отец пришел в ярость, Анна поняла это по тому, как он закусил губу. Одновременно она почувствовала, хотя видела лишь затылок сестры, что Эллисон не заметила внезапной перемены в настроении отца. Но это продолжалось недолго. Как только парень перешел дорогу, отец рванул через перекресток и резко затормозил у обочины. Всем корпусом развернувшись к Эллисон, он прорычал:
— Никогда не смей указывать тому, кто за рулем! Так вести себя, как ты, глупо и опасно для жизни.
— Я просто хотела проверить, заметил ли ты его, — тихо сказала Эллисон.
— А кто тебя просит проверять что-нибудь? — заорал отец. — Ты не имеешь права указывать пешеходу, можно ему идти или нет. Я хочу, чтобы ты извинилась, и немедленно.
— Извини.
Несколько секунд он буравил Эллисон злым взглядом, потом глухим, но все еще дрожащим от негодования голосом продолжил:
— Сейчас мы поедем домой. Пиццу вы, девочки, поедите как-нибудь в другой раз, когда научитесь себя вести.
— Папа, но она же извинилась, — подала голос Анна, сидевшая на заднем сиденье.
Отец резко обернулся.
— Когда я захочу услышать твое мнение, Анна, я тебе обязательно скажу.
После этого никто из них не проронил ни слова.
Когда они приехали домой и молча вошли в коридор, из кухни раздался голос матери.
— По-моему, запахло пиццей, — сказала она, выходя им навстречу.
Отец молча прошагал мимо нее и направился в свою комнату. Самое ужасное было в том, что им пришлось объяснять ей, что произошло, и видеть, как изменилось ее лицо, когда она поняла, что вечер испорчен. И до этого многие вечера были так же безвозвратно испорчены (менялись лишь причины и формы проявления отцовского недовольства), и мать почти всегда была свидетелем этого. Естественно, они с сестрой все рассказали, и их наказали. Мать запретила Эллисон и Анне брать что-либо из холодильника, так как хотела, чтобы они дождались, пока она уговорит отца выйти к ним (Анна понимала, что у нее ничего не получится). Потом она предложила самой съездить за пиццей (но этого ей не позволил бы сделать отец, что тоже понимала Анна). Минут через сорок мать велела им сделать себе бутерброды и отправиться по своим комнатам. Они с отцом решили поужинать в ресторане, и дочерям нельзя было попадаться ему на глаза.