У Анны зуб на зуб не попадает, а руки задубели и стали скользкими от воды. Дождь такой холодный, что, кажется, вот-вот превратится в снег. Повернувшись на девяносто градусов, она кричит:
— Я и не считаю Сэма сволочью! Надеюсь, ты это понимаешь. — Как будто вся проблема заключается в том, что она обозвала Сэма сволочью. На самом деле ей следовало бы извиниться за слова, которые вслух не были произнесены, но подразумевались: «Нет в нем ничего особенного, мне он кажется вполне заурядным». Но задушевность момента не позволяет исправить ошибку, легче просто продолжить: — И я знаю, что чем-то напоминаю отца. Но разве я виновата? Ведь это гены. По-моему, странно как раз то, что ты на него не похожа.
— Ты слишком много внимания уделяешь вещам, которые приносят тебе только несчастья, — говорит Эллисон.
Вне всякого сомнения, она права. Но опять же, задумываться о том, что приносит несчастье, вполне естественно. Ведь это очень важно, иначе она не была бы самой собой. Разве не честнее критически наблюдать за людьми и высказывать о них свои замечания (которые чаще всего и приводят к неприятностям), чем вести светские беседы и мило улыбаться друг другу? Неприятнее, но честнее! И главное: разве не все люди в душе оценивают других и страдают от этого? Или это привилегия немногих, и она может по своему желанию выйти из их числа? Неужели будет лучше, если она опустит руки и сдастся, как это сделала их мать?
Они гребут сквозь дождь, и, когда наконец достигают берега, братья (они приплыли раньше) заходят в воду, чтобы помочь им.
— Я натяну брезент, — говорит Сэм.
Парни вытаскивают на берег второй каяк, и Эллиот расстилает на земле еще один рулон брезента. Они ложатся на него, все четверо, лицом вверх.
— Кто-нибудь, кроме меня, отморозил себе пальцы? — спрашивает Эллисон.
— Я даже не стану говорить, что я себе отморозил, — усмехаясь, бормочет Сэм.
Промокшая и продрогшая Анна лежит на спине, и никто на нее не смотрит. Она улыбается. В конце концов, встречи с медведем можно уже не опасаться, а завтра они вообще отсюда уедут. Она убирает со лба мокрую прядь и в рывке садится.
— Я потеряла свои очки, — сообщает она.
— Где ты их видела в последний раз? — спрашивает Сэм, и Эллисон рассказывает, что Анна сняла очки, когда пошел дождь.
— Вот черт! — восклицает Анна. Она приподнимается и начинает хлопать себя по груди и животу. — Наверное, они выпали, когда мы вытаскивали на берег каяк.
Наклонив голову, она проходит под брезентовым навесом, а затем, несмотря на все продолжающийся дождь, рысью бежит к воде. В том месте, где волны накатываются на берег, она всматривается под ноги и ковыряет носком резинового сапога черный песок и мелкие камешки. Но от этого вода только становится мутнее. Анна заходит глубже и останавливается, когда вода достает уже почти до самых колен, угрожая залиться за голенища сапог.