Как выяснилось чуть позже, турецкий главнокомандующий не пережил гибель своих войск. Вехип-паша расположил свою ставку в двадцати верстах от линии фронта, там, где ущелье, а вместе с ним и дорога на Сивас делает крутой поворот с северо-запада на запад. Место для походной ставки было выбрано безопасное по всем соображениям, ибо не в одной армии мира до того момента не было артиллерийских орудий с такой дальнобойностью, какие оказались в распоряжении механизированной бригады Красной гвардии. Вехип-паша вместе со всем своим штабом угодил под огонь гаубичного артдивизиона особого назначения, чьи орудия могли забросить шестидюймовый снаряд почти на тридцать верст.
Четверть часа интенсивной стрельбы с корректировкой по заранее разведанной цели, и турецкие войска на Кавказском фронте оказались обезглавлены и лишены управления. Действие вполне в духе полковника Бережного, считающего, что устранение вражеского командующего – самый прямой путь к разгрому неприятеля. Нет человека, говорил он, нет и проблемы. Не мне его судить, и да простит меня Господь – слишком много у нас расплодилось разных дурных людей, про которых можно сказать, что им вообще не стоило бы жить на этом свете.
В любом случае кампанию на Кавказском фронте мы выиграли с фантастически низкими потерями, и теперь турецкая армия вряд ли оправится после этого поражения.
20 марта 1918 года, полночь. Болгария. София, Центральный железнодорожный вокзал
Экспресс «Вена – Стамбул» прибыл на первый путь центрального железнодорожного вокзала Софии точно по расписанию – в половине двенадцатого ночи. Стоянка поезда – тридцать минут. Этого времени вполне должно хватить для того, чтобы сменить паровоз, который поведет дальше экспресс через Пловдив и Эдирне прямо до Стамбула. Обходчики бойко застучали своими молоточками по колесам вагонов.
Все было обыденно и привычно. В одном из вагонов экспресса возвращался в Стамбул прославленный герой Дарданелльского сражения, дивизионный генерал Мустафа Кемаль-паша, который после тяжелой болезни проходил курс лечения в Баден-Бадене и был срочно отозван оттуда Энвер-пашой в Стамбул после разгрома турецких войск на Русском фронте.
Сидя в купе, где он ехал в полном одиночестве, Кемаль-паша задумчиво перебирал телеграммы с фронта. Настроение у него было скверным. Болела голова, ломило в висках и кололо в боку.
Русский медведь, которого многие считали смертельно больным и уже списали со счетов, неожиданно выздоровел, встал на дыбы и принялся бушевать, круша все вокруг себя. Будь проклят этот сын блудницы Энвер-паша, который из-за своих амбиций бросил турецких аскеров в безнадежное наступление против переброшенного русскими на Кавказский фронт корпуса Красной гвардии. Как оказалось, этот корпус был не сборищем плохо вооруженных и недисциплинированных оборванцев, склонных к пьянству и грабежам, – так о них писала европейская пресса, – а прекрасно отлаженной боевой машиной.