– Ну-ну, не нужно так торопиться. Никто у тебя молоко не заберет, – ласково приговаривала я, пытаясь удержать кружку, которую маленькие ручки тащили к себе с невероятной силой.
Веки чуть приподнялись, желтые глаза пристально и недоверчиво уставились на меня.
Фейри сморщил носик, показывая острые, как гвоздики, клыки, и сердито зашипел.
– Выпей еще молочка, а потом решишь, надо оно тебе или нет – шипеть на меня, – примирительно сказала я детенышу и пододвинула кружку.
Он уставился на нее, на мои руки, державшие его и молоко, и успокоился. Подтянул кружку ближе и начал есть уже как человек, втягивая питье губами в рот и часто глотая. Через несколько минут молока осталось на донышке, а животик фейри стал похож на тугой мячик, спрятанный под грязноватой кожей.
– Мы уже готовы, – отстраненно сообщил вампир, и я, отставив кружку, спрыгнула с телеги, бережно прижимая к себе задрожавшего малыша.
– Я тоже.
– А фейри? – осторожно поинтересовался Атаний.
– Что «фейри»?! – подозрительно уставилась я на лесоруба.
Пусть только попробует сказать хоть слово против этого зверька.
– Ничего, – слишком быстро ответил гном, и я ехидно хихикнула про себя.
Начинает понемногу понимать, как нужно обращаться с Бабками-ёжками.
– Уходим, – официально объявил Гарон. – Встаньте поближе ко мне.
Мы сгрудились возле мага, причем я постаралась втиснуться между вампиром, держащим под мышкой златовласый, сладко посапывающий сверток, и Талмом, за которым укрывалась от отца Нилина. Впереди стоял маг, замыкал наш паровозик Атаний.
Буркнув нечто непонятное, Гарон махнул рукой, и я испытала знакомое ощущение полета. С той только разницей, что со всех сторон была кромешная темнота.
Ойкнула Нилина, тихо хмыкнул вампир. Неужели он ни разу в жизни не летал ночью? А кстати, нужно будет его расспросить, каково это – быть вампиром? Ну, что он совершенно живой и абсолютно не похож на те страшилки, которые показывают по ящику, я уже убедилась. А вот расспросить подробнее насчет гастрономических пристрастий времени пока не было.
Яркий дневной свет вспыхнул так внезапно, что я невольно зажмурила глаза. И пока стояла с закрытыми веками, привыкая к свету, вдруг поняла, что чувствую этот невероятный лес совершенно не так, как в тот, самый первый день.
Теперь это был МОЙ лес, я каким-то восьмым чувством знала все, что с ним происходит, видела каждый листик и корешок, ощущала спящих в стволах дриад, точно знала, сколько у каждой из них ухоронок с сокровищами и где они спрятаны.
Вокруг огромных дробов струились потоки зеленоватой энергии, а в их кронах шла оживленная жизнь. Птицы и зверюшки, змеи и ящерки спешили добывать себе пищу, искать пару, высиживать яйца. И я могла подробно рассказать, где, в каком гнезде, у какой птицы сколько птенцов.