Валентин был настолько обескуражен убийством Драгоша, пытаясь сложить в уме все части непостижимой головоломки, что потерял драгоценные секунды и схватил пулю. И сейчас, ползая по снегу, Голубка пытался понять, когда же он дал знак или какой жест он сделал, что могло быть воспринято его людьми как знак открыть огонь. Но, анализируя вновь и вновь ход переговоров, Голубка все больше осознавал, что он ни разу не дал промаху. Он все это время держал руки в карманах пальто, и вытащил ладонь только для рукопожатия. В то время как знак стрелять был совершенно четким – надо было зажечь сигарету своей золотой зажигалкой.
Наконец, впереди показались знакомые брюки синего цвета, как и брюки Голубки. Его умиляло, что сын любит одеваться маленькой копией отца. Юрий, вообще, из всех детей испытывал самую сильную привязанность к отцу.
– Юрка! – крикнул Валентин и пополз к сыну.
Боль в боку становилась все интенсивнее.
Достигнув сына, Валентин потерял дар речи и даже забыл, как дышать.
Перед ним лежал его любимый сын. Пуля раскурочила мальцу шею, разорвав артерию, и тот умер почти мгновенно. Его рука так и застыла на шее, он до последнего цеплялся за жизнь, пытаясь остановить кровотечение.
Потрясенный Голубка заревел. Громко, неистово, до потери голоса. Но за перестрелкой его никто не слышал. Никто не услышал отцовскую боль от потери сына. Никто не кинулся к нему на помощь, никто не попытался его успокоить. Все были заняты войной, которую Валентин развернул сам. Может, он и не подавал знака, но он расположил двадцать дополнительных бойцов на складе, которые повторили за тем самым первым неизвестным выстрелом. Из-за этого загадочного первого выстрела умер шестнадцатилетний пацан.
Он даже ни разу не садился за руль, и ни разу не пробовал спиртное, послушно ожидая совершеннолетия, к которому Голубка готовился даже больше сына. Он представлял, как организует безумную громкую вечеринку, которая будет продолжаться целую неделю, где его сын будет напиваться дорогим коньяком и пробовать самых разных дорогих девочек. Голубка всем своим трем сыновьям организовывал подобные безумные Дни рождения. Но Юрка был особенным. И его День рождения должен был быть особенным.
Валентин продолжал рыдать, как раненое чудовище. Его любимый Юрка. Свет его очей. Лежит на снегу в луже собственной крови. Такой смелый, такой бесстрашный и всегда мягкий и добрый! Его любимый Юрка! Его надежда и единственная перспектива.
Осознавшие свой проигрыш, цыганские бойцы пытались забраться в джипы и скрыться со склада. Но никому из них не дали уйти. Всех девятнадцать цыганских бойцов уложили рядом с их мертвым бароном. У них, вообще, не было шансов выбраться со склада живыми в эту ночь.