Он видел Нину всего пару раз за сегодня. И был рад, что Нина уловила его дикое стремление избавиться от ее компании. Хотя, если подумать, тут никакого дара ясновидения не надо, чтобы понять его попытки избегать с ней встреч. Он закрылся в кабинете Эрика. Когда зуд от ничегонеделания доставал по самый край, он покидал апартаменты и делал обход бойцов, расположившихся по периметру здания: двое дежурили в холле на этаже апартаментов, остальные пять – в фойе первого этажа. Когда его пробирал голод, он хватал первое, что попадалось в руки из холодильника, и снова прятался в кабинете. Он понял, что смешон, когда на столе собрались три упаковки печенья, кожура от банана и банка из-под консервированного горошка, который он так и не сумел открыть, потому что консервный нож в кабинете отсутствовал, а лишний раз выходить в кухню и рисковать встречей с Ниной не хотелось.
А он точно знал, что она бродит там за дверьми, точно призрак в поисках его души. Потому что ближе к вечеру, когда он в очередной раз покинул кабинет, чтобы сделать обход и свистнуть из холодильника что-нибудь съестное (и не в консервной банке!), он нашел на кухонном столе большое блюдо с запеченными в соевом соусе овощами. Это было любимое блюдо Нины, и сегодня она приготовила его на весь отряд бойцов. Включая Роберта. Тогда он сообразил, что его попытки избегать с ней встреч, казались смешными не только ему.
Очередной всплеск храпа взбесил Роберта не на шутку. Он пошарил рукой возле дивана на полу и нашел пульт от телевизора, а потом с силой швырнул им в Фидо. Но телохранитель был точно толстокожий бизон, только заикнулся разок и продолжал сладко спать.
Вот же везунчик!
Роберт понял, что спать они смогут только по очереди, а потому встал с дивана. Тело тут же пожаловалось на столь короткий сон в неудобном положении. Роберт размял поясницу, потер шею, сделал пару прогибов. Массаж бы ему не помешал сейчас! При этих мыслях ему вспомнились тонкие холодные пальцы Лидии, которыми она часто мяла его закостенелую спину и шею, и от этих прикосновений он получал неописуемое удовольствие. Своими сильными пальцами Лидия могла зацепиться за кость и вывернуть органы наизнанку.
Роберта вдруг снова обуяла невероятная тоска по потерянной возлюбленной, и он вспомнил, насколько он одинок. К горлу подступил ком при воспоминаниях о тех приятных моментах прошлого, которых уже никогда не вернуть и никогда не повторить. Потому что она безвозвратно утеряна, его невеста, его надежда. Кем бы она ни была, каких бы жестоких ошибок ни наделала, она заставляла Роберта чувствовать это спасительное единение, которого боится одиночество. Он был не один.