Дверь начала вращаться, и через секунду Нина вышла из здания. Роберт не смог контролировать себя и медленно оглядел девушку с ног до головы, не в силах оторвать взгляда от ее наивного великолепия. Она была в облегающем платье алого цвета длиной до середины бедра, классическое черное полупальто и замшевые туфли в тон. Она собрала волосы в аккуратный пучок сзади, и впервые воспользовалась ярко-красной помадой, подчеркивающей белизну кожи и поразительно серебристые глаза.
Всем своим видом Нина уверенно заявляла, что она знает, что делает. И Роберт благодарил ее за столь явную твердость.
Роберт молча открыл дверь джипа и помог Нине сесть внутрь. Впереди сели два бойца из личной свиты Дэсмонда – одни из самых свирепых, как вспомнилось Нине. Роберт обошел машину и сел возле Нины. Через минуту джип уже направлялся к Башне Виктора Хаммеля.
Они ехали в абсолютной тишине. Лишь дворники нарушали ее своей борьбой с тающими снежными хлопьями. Оба сосредоточились на важной миссии, у каждого была своя. Роберт должен был сохранить заговор втайне от Эрика. А Нина… Она и сама не знала, что она должна сделать. Они все так отчаянно стремились организовать встречу с Виктором за спиной Эрика, что мало задумывались над тем, а что именно Виктор хочет получить от этой встречи? И сможет ли Нина дать ему это? Нина все больше понимала, что это полностью ее забота – впечатлить Виктора Хаммеля и заставить его перейти на их сторону. Нина поймала себя на мысли, что ради Эрика она готова пойти на риск.
В животе захватывающе посасывало, как будто ей предстояло спрыгнуть с двадцатиэтажного здания с дырявым парашютом, заменить который уже не было возможности. Да еще и крепежи его визгливо пищат и вот-вот рассыплются в прах, проржавевшие насквозь. Нина пыталась унять этот страх, трясущий фундамент ее самообладания, но удавалось это с трудом. Она вдруг осознала, что ей так не хватает Эрика, который непременно успокоил бы и сказал, что все будет хорошо. Иной раз ему и говорить ничего не нужно, его самоуверенность настолько тверда и невероятно дерзка, что Нина практически физически ощущала ее в себе. Она была странная на ощупь, сладкая на вкус, и от нее сдавливало дыхание так, будто воздух был не нужен, потому что ощущаешь себя настолько неуязвимым, что физические законы перестают действовать на тело.
Но вместо этого Нина ощущала лишь подавленность Роберта. Горькая, дымящаяся, жгучая удрученность, от которой хочется поскорее избавиться, которую надо лишь пережить, как визит к стоматологу: с каждым просверленным миллиметром эмали становится все больнее, но в то же время ты все больше продвигаешься к концу. Роберт ждал конца этого вечера, чтобы забыть как нечто несущественное и не нуждающееся в запоминании. А все потому, что он не знал, что именно произойдет этим вечером. Куда он везет ее? На ужин? Или в постель к врагу? А может даже не в постель, а просто на верную смерть? Он спрятался от собственных устрашающих предположений за ее способностями видеть наперед, не удостоверившись в том, а видит ли она что-либо в этот момент. Наверняка, видит, думал он, ведь она сидит здесь в машине такая спокойная и как всегда холодная, и ничто не выдает в ней волнение. Значит, все в порядке. Все будет в порядке.