На вездеходах я ранее не катался. И когда, проехав по полю, мы так же уверенно пошли по камышовым зарослям, я прямо-таки влюбился в эту технику. В детстве я любил полазать по таким местам, поэтому не понаслышке знал, как непросто пробираться через плотные ряды камыша, рогоза и осоки, по колено в воде, постоянно оскальзываясь в илистом дне. Тут же… Мы величаво шествовали по поверхности, и заросли покорно уступали нам дорогу, словно признавая, что они нам не противники, а так — просто рядом стояли. Конечно, скорость передвижения была невысокой — на шоссе выдали двадцать восемь километров, на пересеченке — под десяток, по камышам ползли со скоростью пять километров, а плыли и вообще под два-три километра в час. Но зато делали все это надежно, цепко, уверенно. И это с двигателем в семьдесят лошадей. Нет, надо развивать направление — у нас таких местностей до хрена и выше, и подобная техника очень сильно увеличит наши возможности. У немцев-то такой нет и в помине, немцы могут жаться к дорогам с твердым покрытием — вот и все, на что они способны. Мы же грязи не боимся!
Умерив свои восторги, я поблагодарил конструкторов и рабочих за новую технику и напутствовал их на новые трудовые подвиги. Три новые машины были розданы, вместе с запчастями и механиками, трем разведочным партиям, и они буквально через неделю принесли в клюве сюрпризы — залежи железных руд с заметными примесями молибдена и ванадия. Ну не молодцы ли?!? За эти две недели мы сделали еще пятнадцать вездеходов, и сели проектировать оснастку для изготовления новых машин — ресурсы по раздербаниванию битой техники пока были исчерпаны.
А еще через неделю семь из десяти поисковых партий пришли чуть ли не пешком, с обидой на военных — злые дядьки, увидев такой чудесный транспорт, реквизировали его под свои нужды. Остальные три партии избежали реквизиции только потому, что забрались в такие дебри, что военные более-менее высокого уровня пока не смогли их увидеть, а то подозреваю, их постигла бы та же участь. Пришлось возвращать технику пострадавшим, а военным обещать в скором времени новые образцы.
А новые образцы были уже на подходе. К концу сентября мы начали выпускать по одной машине в день, попутно отлаживая оснастку и конструкцию.
Машина весом пять тонн могла перевозить на себе почти десять тонн оборудования. Широкие гусеницы делали в литейных мастерских, по комплекту в день. В мастерских же начали делать и двигатели по сто лошадиных сил — прыти это особо не прибавило, но проходимость повысилась еще больше. Геологи были от этой техники в восторге. Загрузившись буровым, промывочным оборудованием и химлабораторией, они колонной из трех-пяти вездеходов уходили исследовать местность — скважинами до двухсот метров они исследовали глубины земли и затем по керну и химическим анализам пытались установить содержание полезных ископаемых. За октябрь так было найдено несколько небольших месторождений железной руды, одно из них — с примесями титана и марганца, другое — с ванадием. Я тут же усадил инженеров за проектирование шахт и добывающего оборудования, но это дело небыстрое — хорошо если сделают все в первом приближении к Новому Году. Так что пока начали работать на запасах болотной руды, которой было вскрыто уже много. Конечно, для индустриальной разработки ее залежи были бедноваты — самые богатые лежали слоями по двадцать-тридцать сантиметров, с содержанием железа хорошо если тридцать процентов. Но для выплавки металла для снарядов, мин и гранат, а также для производства промышленного оборудования этого уже вполне хватало. Стволы для стрелкового оружия и инструменты пока делали из немецких танков, которые уже было невозможно реанимировать — их броня была отлично легированной и ее сталь подходила для ответственных узлов и деталей. Но и свое сырье для легирования уже начинало течь слабыми ручейками — химики чуть ли не на коленке выжимали крохи легирующих элементов из доступных нам руд.