Собственно, они уже пытались его исправить. Наши ДРГ постоянно вылавливали какие-то подозрительные личности, которые шныряли вокруг нашего оборонительного района. И поди выясни — кто есть кто — то ли окруженец, то ли шпион. Если были какие-то подозрения, мы старались определить таких людей сначала на незначительные участки — уборка улиц, ремонт домов, заготовку дров. И присматривались. Некоторых сразу сажали, но сажать всех поголовно было неправильным — подавляющее большинство было нормальными советскими людьми, и мне претило обижать их по-напрасну. Наши сыщики и охрана ворчали — им из-за этого прибавлялось работы по допросу, наблюдению, сопоставлению фактов. Ничего — пусть тренируются на кошках.
Но были и такие, что практически прорывались до руководства. За июль мы предотвратили семь покушений — три на меня и четыре — на других руководителей и командиров. Приходилось в срочном порядке выстраивать охрану — без руководства тут все рассыпется. А без меня — если и не рассыпется, то жертв с нашей стороны будет значительно больше — ведь ни у кого не было знаний из будущего. Так что главное — охрана штаба и руководства. Всех незнакомых офицеров задерживали — если кто-то из знакомых офицеров чухнется — тогда уже их отпускать. Сообщения в штаб и руководителю передавались только через промежуточных лиц, хорошо знакомых руководству — чтобы оно не подвергалось даже малейшей опасности. Незнакомых солдат, которые пытались приблизиться к кому-то из руководства, тоже задерживали до выяснения — отправляли запросы в их части со словесным описанием портрета и ждали ответа с подтверждением что да, есть такой.
По допросам задержанных шпионов удалось выяснить, кто из немецкого командования стоял за этой суетой, а также где он может находиться. Операцию по его ликвидации удалось провести только в конце июля, когда удачно сложились несколько обстоятельств — недалеко от нашей группы наблюдения оказалась штурмовая группа, а нужный нам офицер был с небольшой охраной. Поэтому операцию по штурму деревеньки провели быстро и без потерь с нашей стороны. К сожалению, офицера захватить живым не удалось, а допросы пленных и его бумаги не пролили сколько-нибудь достаточно света на источник наших неприятностей. Но все-равно — это дало нам два месяца спокойствия — пока у немцев не появился очередной командир, который стал отдавать такие же приказания. Его мы тоже убили и так далее — убивая людей, отдающих особо вредные приказания, можно парализовать противодействие врага — не каждый у них может даже прийти к мысли отдавать такие приказания — таких людей еще надо поискать, а далеко не все начальники знают — кого именно надо искать, так как не все мыслят нешаблонно — обычно появляется какой-то подчиненный с новыми мыслями и идеями — генератор идей — которому дают зеленый свет и смотрят, что же у него получится. Так вот — на то, чтобы проявиться такому подчиненному, нужно время, чтобы начальство оценило его идеи — тоже нужно время, чтобы ему развернуться — опять же нужно время. Поэтому, убивая таких генераторов идей, мы убиваем время, которое есть у врага. А у нас это время остается — мы его освобождаем для своих идей. Главное — защитить своих генераторов.