— Вам придется четыре недели пробыть здесь в карантине. После чего сможете опять продолжать свое путешествие. — Он остановил взгляд на Буране.
— Какой преотличный конь… Преотличный! — Он ласково погладил Бурана по его золотистой холке. — Чистокровная порода!
Вдруг лицо офицера стало строгим.
— А вам, господин, э-э… извините, не запомнил вашу фамилию, придется сейчас сдать коня и отправиться в карантинный барак. Вот туда, — он показал нагайкой на стоящий невдалеке сарай, — вас туда отведут.
Кондрат взглянул в черные глаза молоденького прапорщика и уловил в них насмешливые, лукавые искорки.
Это определило его решение. Нельзя было ни секунды медлить. Он жестко сдавил шпорами ребра коня, направив его на лошадку поручика. Буран могучей грудью смял ее и отбросил в сторону, а Кондрат, в кулаке которого был еще зажат паспорт, приник всем корпусом к гриве Бурана и пустил его в галоп. Раздалось несколько выстрелов. Над головой всадника просвистели пули, но они не остановили Кондрата. Конвойные драгуны было пустились за ним в погоню, но она продолжалась недолго, так как на их лошадях невозможно было угнаться за быстроногим Бураном.
Кондрат свернул с дороги в степь и все дальше и дальше уходил в ее просторы. Погоня закончилась. Он перевел лошадь на походный рысистый бег, взяв направление на Одессу. В голове уже намечался дальнейший план. Он вернется в Одессу, сдаст Бурана исправнику, морем доберется до Крыма и там разыщет Богдану.
Несколько дней Богдана находилась в полной прострации. Из темноты тягостных снов ее выводили только приступы острой боли во всем теле. Две женщины в коричневых платьях дежурили возле нее, сменяя одна другую. Затем, она стала поправляться. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит в очень удобной, уютной постели, совсем незнакомой ей спальни.
— Скажите пожалуйста, где я нахожусь. Ради бога, скажите, что со мной, — обратилась она еле слышным голосом к сидящей у изголовья женщине.
Произнести эти слова Богдане удалось с большим трудом. Она опять впала в тягостное, сонливое состояние. Однако вскоре сознание вернулось к ней. Она попыталась задать тот же вопрос, но встретилась взглядом со склонившейся над ней женщиной. Она ее разглядела теперь лучше. Женщина была немолодая, в коричневом платье, в белом переднике и белом чепчике. Она поднесла палец к губам и сказала:
— Вам еще нельзя разговаривать. Вы больны и не волнуйтесь. Вы у друзей. Но, ради Бога, молчите. Постарайтесь заснуть.
Голос женщины звучал так ласково, что ему нельзя было не подчиниться, а в больших ее глазах Богдана уловила столько душевного тепла, что сразу успокоилась. С нее как бы сошло то нервное напряжение, в котором она находилась долгие месяцы, еще с той поры, как Кондрат уехал в Питер.