– Слушаюсь, сэр! – ответил Кен.
– Пропал телефон экстренной связи в кабинке под синим огоньком на краю ущелья. Возможно, тот, кто это сделал, выбросил его вниз. Имеет смысл поискать его: вдруг на нем остались отпечатки пальцев.
– Слушаюсь, сэр! – повторил Кен.
Я по-прежнему держал в руках видеокамеру.
– Когда закончишь, отнеси это к нам. Вероятно, на ней нет ничего сто́ящего, но, по крайней мере, видео с головой не будет выложено в Интернет.
Кен направился к машине, но я его окликнул:
– Первым делом возьми камеру и засними всех, кто собрался на площадке.
– Слушаюсь, сэр! – снова повторил Кен.
Капитан Морго не двинулась с того места, где до этого висело мертвое тело. Она стояла, подбоченившись, и глядела на меня так, будто это я был повинен в потере трупа.
Конец плетеного шнура по-прежнему свешивался с перил. К нему был прикреплен кусок оцинкованной проволоки длиной около фута; окровавленная петля сжалась в диаметре всего до одного дюйма.
Это была проволочная спираль, острая, как бритва, штуковина, которую мы использовали для защиты своего базового лагеря в Афганистане. Всего несколько недель назад я видел, как целую катушку такой проволоки разматывали вокруг стройки после того, как местные защитники окружающей среды разбили стекла бульдозера.
– Вероятно, этот человек веселился где-то неподалеку, – сказал я капитану Морго, убрав веревку и сняв перчатки. – Полагаю, он из какого-либо студенческого братства. У него был соответствующий вид.
– Мне прекрасно известно о ваших блестящих лидерских качествах, – ответила та, глядя мне в лицо.
К ее внедорожнику подкатили две полицейские машины. Следом за ними подъехала машина пожарной команды Гротона. Из второй полицейской машины выбралась грузная туша шерифа Джима Дикки. Он направился к мосту.
– Вы свободны, – произнесла капитан Морго таким тоном, будто она была генералом Джорджем Паттоном[3], а я только что провалил операцию по высадке в Сицилии.
Я захромал прочь, но она окликнула меня:
– Офицер Кантрелл, вы одеты не по форме.
Я по-прежнему был в синем пуловере, в котором спал, а также в джинсах и кроссовках. У меня мелькнула было мысль сказать, что я думаю по поводу ее формы, но я сдержался. Я проработал на этой работе всего шесть месяцев, но мой послужной список уже был полон мелочных замечаний. Последний проступок, вероятно, уменьшит мое жалованье за этот месяц еще на десять долларов.
– Вы приведете себя в надлежащий вид и доложите мне в девять ноль-ноль.
Навстречу мне шел шериф Дикки, направляющийся к мосту.
– Эй… а вот и наш Солдат, – с презрительной усмешкой окликнул меня он, когда мы поравнялись.