— Абсолютно все под контролем, сэр, — с гордостью отрапортовал он. — Сказано — сделано. Два других ваших человека ставят свою машину. Не стоило им беспокоиться…
— Два других человека? — переспросил я.
Желудок мне свело судорогой холодной боли. Я понял, что и мне не стоило беспокоиться. Когда мы добрались до него, он лежал голый, в горизонтальном положении и совершенно мертвый. Я перевернул тело. Он был сильным, красивым мужчиной лет тридцати пяти. Выглядел старше, чем когда я видел его прежде. Городскую ласточку мы могли вычеркнуть из нашего архива. Совсем как люди Сойки прямо сейчас вычеркивали его из своих списков. Было 7.33. Его форма дала какие-то зацепки… пачка сигарет, немного денег — 3 фунта 15 шиллингов 0 пенсов, носовой платок. Я тут же вызвал полицейского констебля, который арестовал его. И расспросил обо всем, что произошло.
Констебль Вини пришел с недописанным рапортом и маленьким огрызком карандаша. Этот почти лысый, плотный мужчина, возможно, спортсмен из бывших военных, несколько склонный к полноте, даже сейчас стал бы грозным противником. Редкие, седые на висках волосы, обрамлявшие очень маленькие уши, посаженные далеко назад, большой нос покраснел от вечернего воздуха, а нижняя челюсть здорово выдавалась вперед, как у охранников и полицейских, для которых ремешок шлема коротковат, чтобы протянуть его под подбородком. Под распахнутой курткой был надет плохо связанный красный пуловер с голубыми подтяжками поверх него. Держался он свободно и уверенно, как и можно было ожидать от человека, который арестовал мужчину в инспекторской форме.
Сержант позади меня заглядывал в дверь камеры, причитая: «За тридцать пять лет службы…» — так, чтобы я услышал, и до смерти переживая за свою пенсию.
Я повернулся к констеблю. Он сказал, что внешность Городской ласточки с первого же взгляда вызвала у него недоверие, но он никогда не подошел бы настолько близко, чтобы узнать его, если бы тот не задел светофор. Подумал ли он, что этот человек вышел из одного из соседних домов? Он подумал, что тот, возможно, встраивался в поток машин.
— Теперь отвлечемся от судебных порядков, констебль, — сказал я. — Лучше расскажите мне о любой смутной догадке, не думая о том, доказательна ли она. Давайте предположим, что этот человек действительно отъезжал от тротуара, выйдя из какого-то дома на этой улице. Сосредоточьтесь на этом ряде домов. Вам он хорошо знаком?
— Да, сэр, очень хорошо. Они все каждый со своими особенностями. Во многих домах никогда не задергивают или не меняют шторы в гостиных, но ведь это же английская гостиная, сэр, верно?