Руны, подготовленные для обряда двенадцати моих погодков, были вычерчены еще накануне. Опасаясь, что листы могут отобрать, если поймают на улице, или испортить, оставленные без присмотра на столе, я спрятал их в укромном месте. Придвинув табурет, осторожно, чтобы ненароком не потревожить продолжавшую болеть спину, я достал с верхней полки шкафа из-за книг стопку зачарованной бумаги.
Рисовать трехмерную проекцию руны на обычной бумаге не имело смысла, так как артефакт считывал информацию только с специальных листов, обработанных техникой чар стихии Дерева. Сама "книга рун" всегда хранилась в "рунной" избе, находясь на предназначенном для нее постаменте.
Подойдя, я не смело открыл книгу. Первые два листа уже были заняты, писарь лично внес руны, составленные им для сына стряпчего и дочери мясника. Перелистнув, я приложил первое из изображений в трех проекциях руны на чистый разворот. Закрыв толстую обложку, я досчитал до десяти, неотрывно следя глазами за боковым корешком артефакта.
Встроенный в кожу обложки стихийный камень, моргнул синим, давая понять, что перенос произошел успешно. Открыв книгу на том же месте, я убедился, что, до этого чистый книжный лист наполнился серыми линиями. Перемещаясь, становясь то тоньше, то толще, подвижные линии не имели строго очерченных краев. Складывалось ощущение, что внутренности листа заполнились клубами тумана и теперь там что-то ворочается. Единственной, четко читаемой надписью в верхней части страницы, проявлялось имя человека, показывая, для которого составлена данная руна.
— Как "пирожки", — припомнив поговорку из другой жизни, улыбнулся я.
Отложив потускневший чар-лист, я взял следующий рисунок из стопки. Внесение заготовок в артефакт пошло по накатанной и не заняло много времени. Уже через полчаса последний чар-лист оставался не использованным, индицируя свою готовность к передаче изображения в "рунную книгу" фиолетовым светом по торцевой кромке листа.
Поверхность последнего чар-листа оставалась по прежнему чистой, я так и не составил для собственного единения со стихией особой руны. Впереди имелась целая ночь, чтобы решить какую именно руну я хочу применить для прохождения обряда. Уже завтра, ближе к обеду, появятся "дорогие" гости, и мне следовало закончить все свои дела до их прибытия.
Усевшись за стол писаря, я решил воспользовался начертательными инструментами господина Кувичова. После того, как он отмахнулся от моих проблем, все накопленное к писарю хорошее отношение исчезло. Если раньше я испытывал чувство благодарности за проявленное терпение в моем обучении, то теперь, статус Олега Рымовича опустился до уровня остальных жителей деревни.