Как и вчера, стол, установленный на приятной, теневой стороне террасы, был уже накрыт. Легкий ветерок гулял по террасе. «Здесь что-то должно произойти», — вдруг подумал Давид. Он поднял голову, словно почуявшая что-то собака. Его руки охватила легкая дрожь, как всегда, когда он чувствовал приближение опасности. Он осторожно осмотрелся, но не заметил ничего необычного. Как правило, он мог положиться на свои инстинкты, но в этот раз вроде бы ничего не могло случиться. В конце концов, дом охраняют — сегодня утром он видел перед воротами особняка две патрульные машины.
С другой стороны, две машины — не так уж много, если учитывать размеры поместья.
— Садитесь, — сказал Фабиан, и Давид постарался сесть рядом с Гельмутом.
— Дайте мне ваши тарелки.
В этот раз жена Плессена не появилась, и Давиду очень захотелось спросить, где же она, однако причин для такого вопроса не было. Фабиану лучше знать, что и как должно происходить в его доме. Давид молча протянул ему свою тарелку, и Фабиан шлепнул на нее коричневатую лапшу с соусом. Вид у нее был не слишком аппетитный, однако Давид ведь не отправлялся в путешествие для гурманов. Его ближайшей задачей был разговор с Гельмутом. Он посмотрел на сидевшего сбоку Гельмута. Его губы были сжаты в одну тонкую линию, лоб судорожно нахмурен, словно лицо могло взорваться, если он позволит себе расслабиться хотя бы на миг. Казалось, он ничего не воспринимает. Попытаться расспрашивать его в таком состоянии? Это было невозможно.
«Свободен, — подумал Давид. — Значит, так выглядит тот кто свободен».
Среда, 23.07, 17 часов 23 минуты
Хельга Кайзер жила в блочном доме, построенном в шестидесятые годы. Вся улица была застроена одноэтажными блочными постройками с небольшими зелеными квадратами садиков перед домами, так что номеров домов почти не было видно за зеленью деревьев. Таксисту пришлось изрядно покружить, пока он нашел нужный адрес.
Мона расплатилась, попросила квитанцию и вышла из машины. Конечно же, прямого рейса до Марбурга не было, и ей пришлось добираться сюда из Франкфурта на полицейском вертолете. Это было неудобно и очень, очень дорого, и Бергхаммер не на шутку рассердился, но Мона все же настояла на своем. Возможно, Хельге Кайзер не угрожала опасность, но она была единственной, кто хоть как-то был связан с Плессеном и пока что не был допрошен.
— Она не видела его уже несколько десятков лет, — ворчал Бергхаммер. — То есть вообще не имеет никакого представления о его жизни. Ты просто напугаешь женщину, к тому же без причин.
— Вот это и странно,