Все же он не смог убить ее, он просто еще не созрел для этого. Вместо этого он просто оставил ее лежать на земле, что в эту пору года и при такой погоде было равносильно убийству. Поднимая велосипед, он бросил последний взгляд на связанную девочку с кляпом во рту, которая так разочаровала его и до сих пор дико дергалась, залитая кровью, вместо того, чтобы просто пару секунд полежать спокойно. Затем он рванул на велосипеде туда, откуда приехал, и помчался сквозь ледяной дождь навстречу сумеркам. «Нужен наркоз, — думал он, — такой, как в фильмах о животных: в зверей стреляют, и они тут же отключаются». Вот то, что нужно ему, но такого средства здесь он не смог бы раздобыть.
Девочку нашли той же ночью, но она все равно умерла. Не от ран, нанесенных ей мальчиком, а от переохлаждения. Мальчик узнал об этом не из газеты, а от матери. В один из следующих вечеров она сидела в гостиной с одним из ее друзей-выпивох из этого же селения. И пока они выпивали, мать заплетающимся языком рассказала о девочке, которая слишком поздно попала в их клинику, и что ее не удалось спасти.
— Свинья, — сказала она.
— Больной парень, — подтвердил мужчина, сидевший рядом с ней, и принялся расстегивать пуговицы на ее блузке.
Мать начала плакать. Пьяные слезы.
— Кто же это творит? — спросила она, обращаясь в пространство, а не к кому-то конкретно, но мужчина все равно ответил, думая о чем-то другом, потому что уже добрался до бюстгальтера.
— Он просто больной, — пьяно пробормотал он, неумело стараясь расстегнуть застежку. — Больная свинья. Зарезать бы его, как свинью.
Мальчик удалился в свою комнату, он слышал, как они с громкими стонами занимались сексом. Преступление не принесло ему в этот раз желанного облегчения. Наоборот. Сны не прекратились, напротив, они стали длиннее и подробнее. И снова его стали мучить вопросы, на которые он не находил ответа. Просто он был таким, каким был. Другого объяснения он не находил. Он должен был делать то, что делал, и так будет всегда. Это навязчивое состояние будет держать его за горло всю его жизнь.
Но почему он был таким?
Ответа не было. Он даже не знал, с чего нужно начинать поиски. Он пошел в ванную, где его мать хранила снотворные таблетки в неподписанных баночках, открыл одну из них и высыпал все содержимое — около сорока таблеток — себе в рот. Разжевал ужасно горькие таблетки до состояния кашицы с ужасным вкусом и, как ни в чем не бывало, запил все это стаканом воды. Затем посмотрел на себя в зеркало, висящее над раковиной умывальника. Когда он почувствовал сонливость, то улегся в пустую ванну, вооружившись зеркальцем своей матери, потому что хотел видеть себя во время процесса наступления смерти. Он ни на секунду не пожалел о том, что сделал. Вместо этого он с интересом наблюдал, как его лицо постепенно становилось все бледнее. Его руки похолодели, лоб заблестел от выступившего пота. Вскоре его зрачки расширились так, что он уже не мог ничего четко видеть, и его слегка затошнило. Это было последнее, о чем он позже мог вспомнить.