Ну и прекрасно, значит он будет думать об этом. Главное — отвлечься.
Но как только он принял такое решение, в памяти всплыли совершенно иные картины. Сэнди — молодая, светловолосая, красивая и безумно влюбленная в Давида — первая женщина, которая оказалась в состоянии уничтожить его запретное чувство к сестре. Сэнди, тактично закрывающая дверь в ванную, когда ее тошнило во время беременности, потому что она знала, что Давиду была противна ее постоянная рвота. Счастливая Сэнди с толстым животом на последнем месяце беременности, не подозревающая, что ее ожидает после родов.
Затем Дэбби. Дэбора. Давид хотел назвать ее Данаей, но Сэнди по какой-то причине — может, что-то предчувствовала — была против. Она и Даная находились не в очень хороших отношениях. В определенном смысле они всегда были соперницами. Давид закрыл глаза. Да, а почему ему нельзя сейчас думать о Данае? Ведь ему уже не надо подавлять в себе тоску по ней, он почти был уверен, что живым отсюда не выйдет. Никто не знал, где он сейчас. Его жена находилась у своих родителей, следовательно, скучать по нему не будет. На работу ему выходить только в понедельник вечером, значит, если он не ошибается, через три дня, а за это время он умрет здесь от жажды. Хорошо, если главный комиссар Зайлер заметит его отсутствие. Но вряд ли она объявит его в розыск. После их последнего телефонного разговора она, вероятно, думает, что у него не все в порядке с головой.
Он подумал, знает ли Фабиан Плессен, что он находится здесь. Сабина — его сообщница, или Фабиан — тоже ее жертва? Может, его вообще уже нет в живых? Так или иначе, Давид все равно этого никогда не узнает. Она определенно оставит его подыхать здесь. Он постепенно снова погрузился в полубессознательное состояние. Перед его внутренним взором появилась Даная, улыбнулась ему и сказала: «Оставь меня наконец в покое», но при этом она выглядела так соблазнительно, что Давид просто не в состоянии был выполнить ее просьбу. И вдруг она очутилась в его объятиях, как это часто бывало в его мечтах, теплая, пахучая, и снова было так прекрасно чувствовать, как ее тело прижимается к нему, а потом кто-то что-то прошептал ему на ухо, но это были не слова любви, а вопрос:
«Разве это очень неприлично — мечтать о запретной любви?»
Давид резко вздрогнул, и его тело тут же скорчилось от боли Ему казалось, что каждый квадратный сантиметр его кожи покрыт потом. Пот, пахнущий солью, ручьями стекал с него, обжигал глаза, намочил всю его одежду. Это был приступ лихорадки, вскоре его начало трясти от холода. Сейчас он полностью пришел в себя и понял, что у него высокая температура. Страшно хотелось пить: если никто его в ближайшее время не освободит, он умрет от жажды. Совершенно один, в этой воняющей затхлостью темноте. Представив это, он испытал дикий ужас, вызвавший выброс адреналина в кровь, что придало ему обманчивую бодрость. Чтобы использовать этот настрой, он начал тренироваться в целенаправленном оптимизме. Главный комиссар Зайлер не бросит его так просто в беде, наоборот. Как любой другой грамотный полицейский, она обеспокоится его внезапным исчезновением и приведет в действие все рычаги, чтобы разыскать его, потому что для любого здравомыслящего человека само собой разумеется, что его исчезновение определенно связано с расследуемым делом. Давид заметил, что ему стало немного лучше, и активно начал разрабатывать программу позитивного мышления, потому что это имело все же больше смысла, чем унизительное полусознательное существование и болтанка вверх-вниз на волнах подступающей тошноты.