Бернс с уважением отзывался о храбрости афганских солдат, но в тоже время предлагал открыть в Кабуле миссию, которая помимо политической и разведывательной работы должна была содействовать продвижению британских товаров на Туркестанский рынок….
Умолчал перед гостем Бернс и о том, что уже в следующем, 1835 г. в Лондоне появилась книга Дэвида Укварта, ранее тайно совершившего нелегальное путешествие в Черкессию, «Британия и Россия», в которой также отстаивалась идея необходимости борьбы с «русской экспансией».
А накануне прибытия Виткевича в Кабул лондонская «Таймс» так писала о России: «От границ Венгрии до сердца Бирмы и Непала (??! – О.Х.), русский дьявол неотступно преследует и терзает весь человеческий род и неустанно совершает свои злобные аферы, раздражая нашу трудолюбивую и исключительно мирную империю»[4].
Ведя ни о чем конкретном не говорящую беседу, гость также сдержанно рассказал гостеприимному хозяину о своих многочисленных путешествиях по приграничным землям Оренбургского края, хотя главного – цели его миссии в Кабул, любопытному англичанину узнать не удалось.
В начале января русский посланник посетил шахский дворец и передал свою верительную грамоту.
Афганцы столь мало знали о России, а влияние советника Бернса столь велико, что шах решил даже проконсультироваться у него по поводу подлинности верительной грамоты Виткевича и личного письма Нессельроде, с которых были сняты копии и отправлены в Бомбей.
Таким образом, как окажется впоследствии, шах Дост-Мухаммед подорвал собственные позиции в глазах англичан, а Бернс станет заложником британских амбиций и еще невиданного в истории британского поражения и унижения.
Из разных источников осведомленный о таинственной миссии русских в Кабуле, британский генерал-губернатор Индии лорд Окленд, наделенный всей полнотой власти в регионе, направил через Бернса Дост-Мухаммеду резкое письмо, в котором весьма недипломатичным тоном требовал «не иметь с русскими посланцами никаких дел без одобрения подполковника Бернса».
А самому Бернсу предписывалось дополнительно устно предупредить правителя Кабула о крайне неблагоприятных для него лично последствиях его возможных «недружественных» действий в отношении интересов Британии.
Бернс признавался впоследствии, что был поражен вызывающе-ультимативным тоном письма, но был вынужден подчиниться указаниям своего шефа.
Российский капитан при личной аудиенции 21 апреля 1838 г. произвел крайне благоприятное впечатление на шаха и последний удостоил его чести стать постоянным собеседником.