– Оставь-ка мою лошадь в покое, – потребовал он, сердито буравя меня своими светло-серыми глазами.
– Ты привез послание моему отцу, защитнику Сивы. Что сказано в том послании?
– Если это твой отец, он тебе обязательно расскажет.
Я досадливо покачал головой и попробовал зайти с другого бока:
– Тогда ответь: кто отправил послание?
– И об этом спрашивай у отца, – сказал гонец, вырывая поводья из моих рук.
С этими словами он ускакал, а жители деревни все так же спешили к моему дому. Кто-то окликнул Рабию. Ничего удивительного: отец всегда советовался с ней. Дома я часто заставал эту женщину. Они с отцом разговаривали вполголоса, опасаясь посторонних ушей. На местных собраниях оба всегда говорили будто за одного.
– Не отставай, – бросил мне Хепзефа, устремляясь вверх по переулку.
Айя присоединилась к нему, но я мешкал, будто чувствуя: моя жизнь вот-вот изменится раз и навсегда.
Будто прочитав мои мысли, Айя подбежала ко мне.
– Байек, – тихо сказала она, касаясь моего плеча и глядя мне в глаза. – В чем дело?
– Я… – начал я и тут же замолчал. – Сам не знаю.
Она понимающе кивнула:
– Стоя здесь, ты никогда не узнаешь. Идем.
Губы Айи быстро коснулись моих.
– Будь сильным, – шепнула она.
Взяв за руку, она повела меня домой. Туда, где отец готовился к отъезду.
Наутро я проснулся от тоски, которая, казалось, пропитала даже воздух в моей комнате. Сон и явь еще оставались неразделимыми, и несколько минут я выкарабкивался из остатков сна. Я лежал, пытаясь понять, чтó не так и почему мой мир вдруг изменился, став настолько чужим. Пока…
Пока не вспомнил.
Тогда все встало на свои места.
Я вспомнил мать, стоявшую со скрещенными на груди руками и поджатыми губами. Материнские глаза пылали. Возле дома топталась на привязи отцовская лошадь. Отец успел ее навьючить. Я смотрел на седельные сумки, и перемена в нашей жизни становилась все ближе. Понимание этого было сродни удару ниже пояса.
Я посмотрел на Айю. В ее ответном взгляде мелькнула тревога. Потом из дома вышел отец. Увидев собравшихся односельчан, он ненадолго замер, покачал головой, а затем продолжил собираться в дорогу.
– Ахмоз, – произнес он, обратившись к моей матери, однако не встретил у нее понимания.
Подошла Рабия и что-то шепнула отцу. Судя по лицу женщины, ответ отца ей не понравился. Рабия и моя мать явно думали одинаково. Она мотала головой, пытаясь этим жестом урезонить отца. Бесполезно. Отец не обращал на Рабию никакого внимания. Он даже не позвал ее в дом, чтобы поговорить наедине. Ему надо было выезжать, и немедленно.
Сборы окончились. Отец поцеловал мать, потом обнял меня так крепко, что секунду я не мог дышать. Разжав руки, отец похлопал меня по плечу. Вот и все прощание.