Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры (Мирзаян) - страница 40

. «Он был представителем молодого поколения шиитских проповедников в Саудовской Аравии, которое – в отличие от старшего поколения – более свободно и активно говорит о практически бесправном положении шиитской общины в королевстве, – поясняет Севак Саруханян. – При этом Нимр аль-Нимр пользовался авторитетом и среди части суннитского населения, которое было недовольно политикой правящей династии. И достиг Нимр аль-Нимр такой популярности потому, что позицию свою формулировал не только и не столько конфессиональными терминами, а социальными и политическими – говорил о диктатуре, коррупции и социальной несправедливости».

В Эр-Рияде прекрасно понимали, что казнь уважаемого шейха, а тем более в компании с террористами, будет воспринята шиитами как преступление и оскорбление. Так оно и произошло – сотни шиитов вышли на улицы оккупированного КСА Бахрейна и восточных регионов Саудовской Аравии. На их подавление были отправлены саудовские войска, однако КСА нужна была не победа над собственными гражданами – они ждали чрезмерную реакцию Ирана. Такую, которую можно было бы предъявить Западу как доказательство «радикальной сущности» иранского режима, с которым цивилизованные государства не могут иметь дело. И Эр-Рияд своего дождался – возмущенная толпа в Тегеране разгромила саудовское посольство. Затем иранцы, конечно, осознали всю прелесть ловушки, в которую они попали, и попытались провести работу над ошибками (в частности, арестовали шесть десятков человек и уволили заместителя генерал-губернатора Тегерана, который «не выполнил вовремя свои обязанности» [90]). Однако вице-наследник Саудовской Аравии принц Мохаммад бин Салман сделал все возможное для того, чтобы привязать события в саудовском посольстве в Тегеране образца 2016 года к событиям в американском образца 1979 года [91]. Например, он дал понять, что решение КСА отозвать своих дипломатов из Тегерана после разгрома посольства было продиктовано именно желанием их обезопасить. Более того, сам факт иранских возмущений позиционируется принцем как доказательство агрессивных намерений Тегерана. «Какое отношение к Ирану имеет вердикт саудовского суда в отношении саудовского гражданина, совершившего преступление против Саудовской Аравии. Какое Ирану до этого дело? Если, конечно, это не свидетельство того, что Иран пытается распространить свое влияние на все страны региона», – говорит принц Мухаммад бин Салман [92].

Провокация с казнью Нимра аль-Нимра была направлена не только на ухудшение имиджа Тегерана, но и для побуждения его на ответные (а значит, и более активные) действия. Победы ИРИ над КСА во многом обуславливались минимальным вмешательством Тегерана в конфликты на периферии. В Ираке это делалось для того, чтобы не раздражать американцев, в Сирии – чтобы не превращать гражданскую войну в религиозную суннитско-шиитскую, в Йемене – чтобы не быть обвиненными во вторжение на территорию КСА. Соответственно, активизация действий Исламской Республики на одном из этих направлений как ответ на смерть шиитского проповедника серьезно усилит позиции королевства на данном театре военных действий. В самом Иране, конечно, прекрасно читают игру саудитов, однако им придется как-то отвечать, хотя бы для того, чтобы не лишать шиитское население стран Залива веры в иранскую поддержку. Ведь не только Саудовская Аравия должна ежедневно доказывать, что Акела не промахивается. Проблема в том, что если даже Тегеран продемонстрирует сдержанность, то КСА найдет иной способ спровоцировать Исламскую Республику. «Эскалация КСА нужна, и, более того, прямой удар иранцев по Саудовской Аравии исходит из интересов Эр-Рияда. Это станет поводом для сплочения активной коалиции против ИРИ, от участия в которой не сможет увильнуть и Вашингтон (он c 1951 года связан с Эр-Риядом договором о взаимной обороне)», – говорит Севак Саруханян.