— Да, хозяин, — спокойно говорит она. Меня бесит эта ее покладистость. И я уже начинаю сожалеть о принятом мной, безалаберном решении, нанять проститутку для сопровождения.
— Может, все же оторвешься от своей красавицы, и обнимешь любимого брата? — слышу я нахально — веселый голос Давида, пожирающего глазами Кэт. Она легко вздыхает, когда я разжимаю руки, пытаясь скрыть разочарование и глухое раздражение. Брата я не люблю, мы никогда не были с ним близки. Он платит мне взаимностью, с самого детства соревнуясь со мной во всем. Я больше чем уверен, что он уже положил глаз на мою новую игрушку. Катя ежится под взглядом Давида, плотоядно раздевающую ее похожими на маслины, глазами.
— Да и познакомиться нам не помешает. Знаете, мой брат еще ни на кого из своих женщин не смотрел, так, как смотрит на вас, дорогая.
— Я думаю, вы ошибаетесь, — холодно говорит Екатерина. Однако, хороша чертовка. Чувствуется порода, что странно для дамы, не обремененной моралью. — У нас разные социальные категории.
— И, тем не менее — ухмыляется Давид. — Отец ждет тебя, весь день спрашивал, — с неохотой, переключает на меня свое внимание он.
— Как ни — будь, сам разберусь — скалюсь я, и дергаю за руку Кэт. Она оступается от неожиданности, и падает в ловко подставленные руки моего брата. Краснота заливает ее щеки, когда нахальный красавчик, словно невзначай, скользит пальцами по спине, спускаясь к ягодицам и смотрит на меня полными слез глазами.
— Катя, если мой бука брат, все же надоест вам, я буду рядом — весело смеется Давид. Если бы я не знал его, то просто улыбнулся бы его шутке. Но его веселые слова — вызов, игра, которую принимать я не желаю.
— Пойдем — отвернувшись, говорю я и иду твердым шагом к центру стола, за которым сидит сегодняшний юбиляр, мой отец, не спускающий с нас глаз, все это время. Она идет за мной, как жертвенное животное на заклание, безропотно и покорно, тихо стуча каблучками по мраморному полу. Этот звук, набатом отдается в ушах. Я слышу только ее шаги, невзирая на гам, который издают окружающие меня люди, гости моего родителя.
— Здравствуй сын, — поднимается, во весь свой не маленький рост, отец — Я так рад, что ты все же смог почтить меня своим присутствием.
— К чему это ехидство, папа? — спрашиваю устало, разглядывая человека, меня воспитавшего. — Ты же знаешь, что я просто не мог отказаться. Поздравляю с юбилеем, выглядишь классно.
Я не кривлю душой, в свои шестьдесят пять лет, отец подтянут, собран и прекрасно одет. Только легкая бледность и залегшие под глазами тени, говорят о том, что этот цветущий человек чертовски устал и смертельно болен. Мать опять настояла на своем, заставив его собрать это жующее стадо. Всю жизнь удивляюсь, какое влияние имеет на огромного отца, маленькая, самовлюбленная женщина.