Небольшие часы иностранного образца пробили шесть, и Чжао Цзы–юэ мужественно открыл глаза. «Пора вставать, — подумал он. — Рано вставать полезно для здоровья. Неплохо бы к тому же прогуляться по парку: у старых кипарисов, наверное, отросли седые бороды, а красные стены надели белые воротнички. Есть чем полюбоваться!»
В комнате напротив скрипнула дверь. Мудрец, не вылезая из–под одеяла, крикнул:
— Старина Ли! Ты куда?
— Хочу пройтись по первому снегу, — ответил Ли Цзин–чунь.
— Подожди, вместе пойдем!
— Ладно, встретимся у входа в парк. А то снега совсем мало — растает, как только взойдет солнце.
— Но не у входа, а в маленькой беседке на берегу озера! — крикнул ему вдогонку Чжао Цзы–юэ.
Хлопнула входная дверь. Ли Цзин–чунь, видимо, ушел. Мудрецу еще больше захотелось погулять, и он решил подняться, сосчитав до трех:
— Раз, два… Погуляем… по снегу… — Перед его глазами поплыли белые круги, они все уменьшались и уменьшались. Сосны вдруг стали красными, снег зеленым, беседка серой…
Солнце, медленно поднимаясь, выглянуло из еще не рассеявшихся облаков, с крыш закапали звонкие капли. Вошел слуга Ли Шунь, чтобы затопить печурку, и прервал сладкий сон Мудреца.
— Который час, Ли Шунь?
— Девятый, господин.
— На дворе распогодилось? — Чжао Цзы–юэ не спешил высовываться из–под одеяла, где было так приятно и тепло, хотя и не очень хорошо пахло.
— Давно уже, господин! Солнце высоко…
— Ну вот, теперь придется гулять не по снегу, а по грязи! — огорченно пробормотал Мудрец. — Впрочем, сон тоже полезен для здоровья. Какой же нынче день? Четверг! Утром занятий нет, так что можно и подольше поспать.
— Горячие бататы! — раздался из окна оглушительный, словно удары гонга, голос Чуня Второго — в прошлом влиятельного человека, принадлежавшего к окаймленному синему знамени [21], а теперь простого разносчика. Мудрец в отчаянии залез с головой под одеяло:
— У, мать твою, как будто обязательно надо орать! Сидел бы в такой холод дома и не мешал людям.
— Кашта–ны! С пылу с жару! — не унимался Чунь Второй, заполняя своим голосом всю комнату.
— Нет, не даст он мне уснуть! — разъярился Чжао Цзы–юэ. — Будь я проклят, если не вздую этого мерзавца!
Он вскочил, кое–как натянул штаны, накинул теплый халат и выбежал из дома.
— А, господин Чжао, мой бог богатства, — заулыбался Чунь Второй. — Окажите честь, отведайте каштанов, в самом деле отличные!
Его почтительный тон немного успокоил Мудреца. А Чунь продолжал:
— Подойдите поближе, господин, взгляните на бататы. Разве не чудо?
Мудрец милостиво кивнул и приблизился. Нежно–желтые бататы в котле, подернутые облачком серебристого пара, и в самом деле были очень аппетитны.