К Салтычихе девушка вошла неровной походкой, бледная, сильно возбужденная.
– Ай, девка! Что с тобой такое? – встретила ее Салтычиха, медленно повернув голову в ее сторону и держа в руке трефового короля.
Галина отозвалась не сразу.
– Аль и язык отнялся? Промолви словечко-то, будь милостива, – шутила Салтычиха.
– Барыня… Сидорка… убит… – начала Галина тихим, дрожащим голосом, глядя на пол, как уличенная в каком-нибудь преступлении.
Салтычиха слабо усмехнулась:
– Убит… точно… А тебе что в том, девка? Забота?
Салтычиха бросила трефового короля в груду других карт и сверкнула глазами. День ее был испорчен, хорошего настроения как не бывало.
Галина молчала, стоя по-прежнему недвижимо.
– Ну говори же, что тебе в том, что Сидорка убит? Какая забота?
– Забота та, барыня, – молвила глухо девушка, – что я… я… я любила Сидорку…
– Вот так дура! – гаркнула во все горло Салтычиха и громко рассмеялась.
Девушка подняла голову. На глазах ее виднелись слезы.
– Уж не по нем ли ты плачешь-тоскуешь? – продолжала смеяться Салтычиха. – Коли по нем – поуспокойся: я для тебя лучше муженька приспособлю, да еще и подарочек для молодушки дам – ожерельице жемчужное, красивое. Будешь что щеголиха какая с Кузнецкого, расфуфыришься – ай-ну!
– Ах, барыня, барыня! Как же я любила его! – произнесла с нежностью в голосе девушка, закрывая лицо руками.
– Вот! Где умница, а где и дура! – воскликнула Салтычиха. – Любила – так и сказала бы: я бы живо вашу свадебку спроворила. Парочка была бы хоть куда.
Галина не знала, что сказать на это. Ведь в самом деле барыня говорит правду. Чего она молчала? Чего она боялась сказать барыне о том, что так было важно, может быть, для всей ее жизни? Скажи она об этом барыне ранее, теперь она наверняка была бы счастлива, и Сидорка наверняка был бы жив. А теперь его нет – и все для нее кануло как будто в вечность. Одна только злость и гложет ее сердце, и вот она теперь ежеминутно готова бросится на Салтычиху, которая, может быть, ни в чем и неповинна относительно постигшей ее потери. Но ей хочется знать: кто же был настоящим, роковым виновником ее потери, и она допытывается у барыни:
– А убил-то кто ж?
Чаша терпения Салтычихи была переполнена, все было испорчено, омрачено. Она вскинула на девушку глаза.
– А ты, должно, про кнут позабыла, девка? – зашипела она. – Так напомню!
– Всегда ждали и ждем этого! – отвечала с дерзостью Галина.
– Девка, уймись! – уже гаркнула Салтычиха, грозно завертев глазами и хватаясь правой рукой за свой костыль.
Девушка сделала порывистое движение по направлению, где сидела барыня.