Корабли Васко да Гамы 20 мая 1498 г впервые встали на якорь в Каликуте на Малабарском побережье Индии
РЫЦАРИ МОРЯ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В РОДНУЮ ГАВАНЬ
Моряки говорят: сколько бы раз ни возвращался в родной порт, никогда к этому не привыкнешь, всегда — праздник.
Газета «Ленинградская правда» от 5 августа 1984 г.
Есть особый смысл в слове «порт», психологическое значение здесь намного глубже технического. Порт — это не только место, где причаливают, грузятся и выгружаются корабли, размещены торговые склады, верфи и доки; порт — это земная твердь, ступая на которую после долгих и опасных странствий морской путник охватывается сладостным чувством покоя и внутреннего равновесия; жизнь со всеми ее трудностями представится ему при первых его шагах по надежно слаженной опоре безмятежно радостной. Память без устали повторяет: пройдено множество зыбких верст, на каждой из которых можно было сорваться в пучину смерти; позади роковые мели и скалы, бури и безветрия, схватки с пиратами и жадные поиски неясной черты берега на горизонте. Все преодолено, всюду одержана победа, все в прошлом! Теперь обратись к удовольствиям жизни, советует рассудок, ты, удачливый, заслужил право на них. ...Рыцари моря, сроднившиеся с ним за годы плаваний, наедине с собой неслышно тоскуют о пристани...
В Аравии исстари существовали на побережьях стоянки для кораблей. Конечно, поначалу это были еще не порты, а наспех оборудованные причалы для небольших судов, идущих в виду берега. Не каждый причал находился на берегу удобной бухты с достаточной глубиной, занимал выгодное
85
географическое положение, имел безопасные и экономически богатые окрестности. Не удовлетворявшие в этом смысле строгому историческому испытанию пристани постепенно глохли, хирели, прекращали свое существование. Документы классического Востока, отголосок исчезнувших царств древности, называют в той ранней поре пять аравийских гаваней, блистательным полукружием охватывающих юг полуострова: это Оммана (район Маската), Зуфар, Аден, Хисн ал-Гураб, ал-Муджа. Они уже в ту далекую пору имели международное значение, хотя и ограниченное, другие же стоянки для судов, оставшиеся вне упоминания,— быть может, их было большинство — служили исключительно нуждам внутриарабской торговли, а иногда и просто вехами при местных каботажных переходах.
Если к приведенному списку добавить Джидду и Джар на западном побережье Аравии, то перед нами предстанут все основные морские центры полуострова уже накануне ислама. Однако перечень причалов, интересующий нас, этим не исчерпывается, ибо постепенное, но неуклонно возраставшее продвижение аравийских купцов к внешним источникам сырья и рынкам сбыта издавна позволяло торговцам из Хиджаза, Йемена и Омана заполучить заморские стоянки для своих судов. Такими бескровными приобретениями явились Азания, Рапта, Хафун и ряд более мелких гаваней на материке Африка, Ур, Гера, Урук в Персидском заливе, отдельные пристани на Сокотре, Цейлоне, Суматре. Однако при столь большом — для доисламского времени даже огромном — географическом размахе историк, в котором игра пламенного воображения умеряется скудостью данных в уцелевших документах прошлого, еще не видит системы торгового обмена по морю между индоокеанскими народами. Была ли она? Ведь столетия сберегают не все письменные свидетельства далекого прошлого. Два обстоятельства позволяют ответить на поставленный вопрос положительно: наличие муссонных сезонных ветров, способствующих движению парусных судов, и упрочение государственной власти, приводящее к росту продукта ремесленных производств на вывоз (Египет, Византия, Персия); но, естественно, речь идет лишь о периоде, непосредственно примыкающем к новой эре, и о ее первых шести веках.